Последние отзывы

  2  

– Ах, девица, девица, – укоризненно покачал головой прохиндей, снова опустившись на лавку. – Настоящее твое каждому дураку ведомо, вон оно…под лавкой пьяное валяется…

Для пущей наглядности вещун пнул ногой тихо посапывающее и пускающее слюну изо рта тело. Братец Милвы, явно недовольный таким грубым обращением, издал грозный рык и, не открывая глаз, пообещал какому-то Калву разорвать пасть. Не услышав возражений, на том перепивший и успокоился, а его благовидная сестрица вдруг застеснялась и потупила взор.

– Батюшка твой болен, братец непогрешность твою блюдет и издевается над тобой почем зря. На самом же деле ему на тя плевать, его волнует лишь «…о люди скажут?» – странник в точности воспроизвел голос Милвиного брата, слышанный им еще до того, как торговец сеном и злаками свалился под стол. – Таскает тя за собой на привязи, а сам пакостничает…

– Не без энтово…– прошептала Милва, утирая подкатившую слезу.

– Я, красавица, врать не обучен, я токмо правду людям говорю, правду, какую они не знают, а не ту, что и так видна… Вон про прошлое твое, дело другое, можно слово держать, да только ты его и без меня знаешь. Что сбылось, то ужо сбылось, – бородач развел руками.

Речь голодранца оказалась убедительной, пожалуй, даже чересчур. Девушка замкнулась в себе и больше не уговаривала его остаться. Однако предсказатель не испугался, в его рваном рукаве был припрятан козырь, безотказный аргумент в пользу продолжения разговора.

– Правда, есть кое-что в твоем былом, что будущему навредить способно, – заговорщически прошептал вещун, почти прильнув к липкому столу своей бородой. – Если оно наружу выйдет, то свадьбе твоей не бывать…

Реакция девицы превзошла все ожидания: до этого момента чуть розовые щеки покрылись пунцовым румянцем, а в глазах появился граничащий с ужасом испуг. Он угадал, закинул удочку предположения и теперь мог вытянуть весьма аппетитную рыбешку. Нужно было лишь осторожно подтягивать леску; так, чтобы подраненная, занервничавшая глупышка не сорвалась с крючка.

– Ты о чем? – заикаясь, произнесла Милва и застегнула дрожавшей рукой верхнюю пуговку платья.

– Да о многом…– прошептал предсказатель, слегка ухмыльнувшись. – Слишком людно кругом, чтоб о таких вещах говорить. Услышит кто, потом не отмоешься…Поди, из вашей деревни здесь кто-нибудь есть?

– Есть, – кивнула головой заинтригованная простушка.

– Вот и я о том…Не скажу я те ничего, а если и скажу, то не здесь…– стал развивать успех прохиндей. – Я щас выйду…воздухом свежим подышать да оправиться, а ты, если взаправду мне веришь и помочь себе хочешь, то немного погодя на конюшню приходи.

– На конюшню?! – испугалась заподозрившая неладное девица и отпрянула от стола.

– Люди все одинаковы, – на лице уже многократно отработавшего этот нехитрый прием сластолюбца появилась презрительная ухмылка, как будто он узрел перед собою змею, и не просто змею, а самую омерзительную и отвратную с виду гадюку. – Хочешь вам, дурням, добра, а вы в злом умысле обвиняете. Я возле лошадок буду, а ты как знаешь, уговаривать не стану! Только меня потом словами грязными не поноси, что не настоял…не облагоразумил.

Ловко закинув на плечо видавшую виды котомку и подобрав лежащий на скамье посох, мужчина встал и вразвалку, демонстративно почесывая выпяченный живот, направился к выходу. Толстый корчмарь вздохнул с облегчением: насытившийся его пивом и парой черствых корок скиталец решил продолжить свой путь. Самый большой убыток, который грязный бородач теперь мог причинить его хозяйству, не стоил и выеденного яйца: помочиться на угол заведения или справить иную нужду в конюшне. Стены корчмы и так каждую ночь страдали от дурно воспитанных мужиков, а лошади были чужими…

* * *

Солнце, яркое солнце, оно палило и жгло наглецов, осмелившихся подобраться к нему так близко, парящих в небесной выси. Вокруг плыли замысловатые, похожие на диковинных зверушек белые-пребелые облака, мягкие и невесомые. Слышалось монотонное пение ветра да хлопанье крыльев. Они летели все вместе, вся стая, они воспарили над облаками и на час распрощались с проклятой землей, грязно-зеленым шариком с наростами лесов, уродливыми трещинами рек и выпиравшими наружу монолитами скал. Здесь, в небесной выси, было так хорошо, а внизу копошились букашки, эти жалкие, слабые создания, которым было дано многое, но только не летать…Подниматься над землей – удел избранных, тех, кому не нужно доказывать свое превосходство, поскольку оно явно и неоспоримо…

  2