Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
106 
Это заявление вызвало рукоплескания. Все друзья, включая Помпея, рукоплескали: долго, искренне, радостно.
Гибрид бросился к Сулле и поцеловал ему руку. Все последовали его примеру. А Фронтан сказал:
– Не смею прикасаться к тебе, о великий и мудрый!
И поцеловал тогу. В нижний конец. Для этого ему пришлось распластаться на ковре. После всего этого поцелуй Помпея в грудь выглядел сущим бунтом. На сей раз Сулла простил ему…
– Я хочу выразить общее мнение, – воскликнул радостный Гибрид. И, дождавшись тишины, продолжал: – О мудрый и великий Сулла! Мы выслушали твою, как всегда, умную речь, полную государственной мудрости. Мы верим тебе. Мы идем за тобой. Мы сделаем все, что ты прикажешь. Только скажи слово. Только прикажи нам. Я полагаю, друзья мои, – Гибрид повернулся на каблуках кругом, чтобы всех увидеть, и снова обратился лицом к Сулле, – я полагаю, что мы, все присутствующие здесь, должны поддержать Суллу, его авторитет. Подчас он мне кажется божеством. – Гибрид воздел руки, прикрыл глаза. – Да, да, божеством! Ибо он все делает мудро. Его поступки предразмерены. Его действия предопределены. Я бы сказал, свыше. Ибо боги – на его стороне, ибо счастье – всегда с ним, ибо – с Суллой всегда и во всем победа! И только победа! Пусть он не сердится. – Сулла сделал вид, что хмурится пуще прежнего. – Я знаю его солдатскую скромность. Мы все знаем ее! Он для меня бог!.. Посмотрите: вот идет Сулла! А за ним – самые родовитые и богатейшие из граждан. Они кричат: «Отец наш!», «Спаситель наш!» Да, он бог. Это точно! Вот кто для меня великий и мудрый Луций Корнелий Сулла!
С этими словами Гибрид повалился грудью на стол, достал руку Суллы и облобызал ее с великим рвением. И все закричали:
– И для нас – он божество!
Сулла заткнул уши. Отвернулся от них. А когда друзья поутихли, поугомонились, повернулся к ним со слезами на глазах и промолвил:
– Спасибо за преданность… А теперь прошу всех в триклинум.
И указал на дверь. Воистину божественным жестом. Он дождался, пока вышли все. И тут к нему подошел Африкан. Маркитант.
– О божественный, – сказал он тихо, – после ужина тебя ждет нечто.
И закатил глаза от предстоящего удовольствия.
– Где? – спросил Сулла, оживившись.
Маркитант указал на книги.
– Не вижу, Африкан.
– А ты разгляди получше, божественный. Видишь? – потайная дверь.
И Африкан поманил Суллу. Тот медленно, снедаемый любопытством, направился за хитрым маркитантом. Стоило посильнее толкнуть полки с книгами – и они подались. И оттуда – навстречу – пошел сладчайший запах духов вместе с желтым, тусклым, манящим светом.
Сулла переступил порог и действительно увидел нечто: на коврах и низких ложах возлежали нагие девицы. Сколько их? Разве счесть эти белые и смуглые ноги? Эти ягодицы? Эти груди? И губы, бесстыдно зовущие к любви…
Тихие звуки арфы заливали чудо-комнату.
Сулла поклонился. Девицы замахали руками.
– Скорее же! – крикнула одна из них.
Сулла улыбался. Он счастлив. И он сказал Африкану, чтобы слышали все:
– Я приду сюда ко второй страже. А к тому времени чтобы навезли сюда лучших цветов, лучших вин и всего, что пожелают эти царицы. – Он вспомнил. – И духов, Африкан! Как можно больше духов! И фалерна вместе с летним снегом!
2
Солнце проникало в эту узенькую улицу, – которую впору назвать щелью меж пятиярусных домов, – только в полдень. А по утрам здесь царил сумрак горных ущелий Цизальпинской Галлии. И прохладно так же, как и там.
Во втором часу утра – лавки только-только открылись – перед колбасником Сестием появился некий центурион с золотыми и серебряными запястьями на левой руке. Шлем его блестел, точно золотой. И туника под кольчугой красовалась чистейшим бело-голубым цветом. Башмаки отличные. Хотя и солдатские. Из прекрасной кожи…
Сестий не узнал, кто этот бравый центурион – загорелый, широкоплечий и, судя по осанке, человек денежный. Ибо у денежного – одна осанка, а у бедного – совсем иная.
– Узнаешь, Сестий? – сказал центурион.
Колбасник отставил нож и уставился на солдата. Протер глаза, будто только что проснулся.
– Нет, – признался он.
– А ну, взгляни-ка получше…
– Чтоб я издох, не узнаю, – сказал Сестий из Остии.
– Зачем издыхать? – улыбнулся солдат. – Жить надо!
– Погоди, чтобы мне издохнуть! – вскричал колбасник. – Ежели ты не Крисп, то его двойник! Это наверняка!
106 
