очень нудно 
9 
В дверь постучали. Грэйн спрятала кочергу за подол длинного платья и громко, пытаясь придать голосу уверенность, спросила:
— Кого еще принесло в такой час?
Некто за дверью и не думал отвечать на ее вопрос. Словно Грэйн интересовалась не им, а кем-то другим. Грэйн сжала кочергу так, что чугунная ручка почти слилась с ее пальцами.
— Ну кто там, отвечайте! — На этот раз ее слова не звучали так уж убедительно. В них послышался страх.
Из-за двери по-прежнему не доносилось ни звука. Что делать? Разум подсказывал Грэйн, что открывать ни в коем случае не стоит, ведь человек, который пришел с добром, вряд ли побоится назвать себя. Но что-то внутри нее отвергало страх и взывало к любопытству: кто этот загадочный человек, которого признал пес? Почему он молчит? Может, все-таки стоит открыть и посмотреть, кто это такой? Грэйн теряла терпение. Страх и любопытство разрывали ее на части, и неизвестно, в какую сторону тянуло больше. Девушка перестала судорожно цепляться за кочергу, выпростала руку из-за подола и задумчиво покрутила кочергой у своего лица. Была не была! В конце концов, кочергу она может сразу же обрушить на голову тому, кто войдет. Если, конечно, это окажется бродяга… Главное, вовремя понять, кто этот ночной гость… Грэйн вновь убрала руку с кочергой за спину и свободной рукой отодвинула щеколду.
На пороге стоял бородатый, темноволосый мужчина. Вид у него был довольно потрепанный: черная шляпа с широкими загнутыми полями была порядком изгваздана, куртка, местами протертая до дыр, висела на нем мешком, из-под нее выглядывал не первой свежести свитер, также изрядно потертый. Ботинки с острыми стесанными носами не оставляли сомнений в том, что в них прошли уже не одну тысячу миль. За спиной у мужчины висел дорожный холщовый мешок, из которого торчали трубки волынки. Пришелец обласкал Грэйн мягким взглядом больших, темных глаз и улыбнулся тонкими губами, потрескавшимися от холода и ветра.
— Грэйн!
— Осгард!
Выронив из рук кочергу, она кинулась к мужчине и крепко обняла его.
— Так-то ты встречаешь старых друзей! — произнес ночной гость, когда Грэйн наконец выпустила его из своих объятий. Его голос, немного глуховатый, прокатился по каменным стенам и вернулся к Грэйн небольшим эхом. Как давно она не слышала этот голос! Как давно не видела бродягу Осгарда, Осгарда Флинноя, который столько раз пропадал из Гоннуэя! — С кочергой! — расхохотался Осгард, и его громкий смех так же, как голос, раскатился-разлился по дому. — Кто бы мог подумать, что крошка Грэйн встретит меня, как заправская женушка, — с кочергой!
Грэйн посмотрела на свое валяющееся на полу «оружие» и тоже расхохоталась. Ей и в голову не пришло, что бродягой, которого она собирается ударить по голове этим нехитрым приспособлением, окажется Осгард Флинной.
Много лет назад, еще в то время, когда Энни отправилась работать на Шетландские острова, Осгард Флинной вернулся в Гоннуэй из очередного путешествия по белу свету. Тогда-то Грэйн и познакомилась с этим бродягой — он зашел к ним в дом, чтобы попить воды. Пятнадцатилетняя девчонка и двадцатипятилетний мужчина разговорились. Он рассказал ей о том, как живут люди на других островах Шотландии, поведал о том, что можно увидеть в Лондоне и какие напитки пьют в Дублине. Он объяснил ей, что Шотландия — это не сплошные горы и болота, а еще и волшебные озера с прозрачной водой, и рыжие осенние леса.
Грэйн слушала его, как завороженная, внимая каждому слову. На следующий день Осгард пришел, чтобы поправить изгородь, починить покосившуюся дверь в ясли и помочь выкопать картошку и репу. Грэйн была очарована этим высоким парнем, который в свои двадцать пять знал больше, чем многие гоннуэйцы в сорок-пятьдесят лет. Уже через несколько дней они почти не расставались друг с другом, что вызывало пересуды между болтливыми соседями. Но пересуды были напрасны: Осгард видел в Грэйн лишь прекрасную слушательницу с живым умом и трепетным сердцем, а Грэйн в Осгарде — брата, которого у нее никогда не было, хотя она часто просила мать подарить ей братика или сестренку! Все это прекрасно поняла Энни, когда вернулась с Шетландских островов, а потому закрыла уши для тех речей, что шептали ей соседи, и позволила дочери продолжать общение с «никчемным бродягой».
В деревне Осгарда не слишком-то жаловали. Во-первых, его образ жизни не вызывал восторга у односельчан, привыкших в поте лица добывать хлеб насущный. Быть бродягой-волынщиком — не слишком-то почетно в селении, где живут крофтеры. Во-вторых, высокий красавец Осгард привлекал внимание незамужних девиц, за невинность которых так дрожали их матушки… В-третьих, все считали его человеком не от мира сего и тайком поговаривали, что за талант волынщика Осгард Флинной продал дьяволу душу…
9 
