Последние отзывы

  18  

– Забыла, где живешь? Тебе сюда.

И развернул по направлению к подъезду. Разом все внутри у нее оборвалось: заберут компьютер – что тогда делать? Компьютер – основной источник дохода. Поднимаясь вместе с тремя грабителями по лестнице, Людмила уговаривала себя, что это не так страшно – остаться без компьютера, что-нибудь они с Тимкой придумают. В конце концов, не убьют же ее и Тимку, а компьютер – черт с ним.

А сопровождавшие знали, в какой квартире она живет! У двери Людмила намеренно долго искала ключи в сумочке, заодно украдкой изучала грабителей. Молодые. Одному лет тридцать, двум другим немногим больше двадцати. Рожи у всех самодовольные и какие-то безликие, не обремененные интеллектом. Тот, что покрупней, вырвал сумочку, вытряхнул содержимое на пол.

– Эй! – психанула Люда, наклоняясь вниз, чтобы собрать косметику. – Ты, что ли, покупал? Попробовал бы работать, был бы с вещами поаккуратнее...

Он схватил ее за шиворот, и пришлось Людмиле оставить косметику, против воли выпрямляясь. А пудреница, между прочим, стоит – за пределом разумного! Ну да все равно она теперь разбита. Кто-то протянул ей связку ключей. Люда, мысленно прощаясь с компьютером, бабушкиной статуэткой полуобнаженной нимфы из мрамора и бабушкиным же кольцом с сапфиром, с дедушкиной коллекцией антикварных книг, вставила ключ в замочную скважину, повернула два раза. Сильная рука грубо втолкнула ее внутрь...

Попугай матерился, как зверь. Краснов отворачивался к стене, чтобы скрыть смех, когда особенно соленые выражения вылетали из клюва глупой птицы. Дочь Фисуна извинялась, оправдывая папу, мол, это в шутку он учил Бакса нецензурщине, гостей забавлял. Ипсиланти тоже замирал, слушая неповторимые высказывания, иногда без выражения смотрел на чудо природы, клюющее в паузах между матами орехи. Но дело не в попугае и не в собаке Центе, облюбовавшей угол в гостиной. Тридцатилетняя дочь Калерия и сын Фисуна двадцати семи лет вызвали следственные органы, чтобы высказать свои опасения пополам с подозрениями.

– Итак, вы считаете, что именно жена вашего отца заказала его, – не то спросил, не то утверждал Ипсиланти. – Серьезное обвинение. Его надо подкрепить доказательствами.

– Доказательства? – кипел сынок Фисуна, такой же упитанный и, кажется, не совсем воспитанный. – Марьяна вышла замуж по расчету! За бабки, а не за отца!

– Марьяна корова! – заорал Бакс. – Оторви жопу от кресла!

– Извините, его не уговоришь замолчать, – сказала Калерия.

– Сколько же слов он знает? – восхитился попугаем Краснов.

– Много, – коротко ответила дочь Фисуна. – Сам запоминает. Что слышит, то и говорит. Даже спрягает, но этому его точно не учили.

– Вернемся к Марьяне... – обратил на себя внимание Ипсиланти. – Вы предполагаете, она заказала мужа, забрала из дома ценности и убежала.

– Вне сомнений, – категорично заявила Калерия.

– Где хранил ценности ваш отец? Какова сумма? Почему вы решили, что Марьяна украла ценности и сбежала? – забросал он вопросами отнюдь не убитую горем дочь убитого.

– Заткнись, урод! – выпалил попугай.

– Мне позвонила моя знакомая, – занервничала Калерия (или разозлилась, потому что Ипсиланти явно не принимал ее точку зрения?). Сынок сидел в кресле и ерзал, словно у него шило в одном месте. – Она живет напротив. Убийство отца потрясло ее, она не могла заснуть, хотя и так страдает бессонницей. Она видела, как к дому подъехал автомобиль, из него вышел мужчина и зашел в дом...

– И когда это было? – тут же задал вопрос Ипсиланти.

– Ой, я не знаю, – раздраженно бросила Калерия. – Вы у нее можете справиться. Пробыл в доме мужчина долго, а потом вышел вместе с Марьяной, они сели в машину и уехали. Ох, чуть не забыла. Мужчина внес в дом какой-то... баллон, что ли... газовый.

– А выходили они без баллона? – спросил Краснов.

– Не знаю.

– Пригласите вашу приятельницу сюда.

Соседка, интеллигентная женщина средних лет, прибежала, будто только и ждала, когда ее позовут. Она сразу подсела к Калерии на диван с высокой спинкой и взяла ее за руку, выражая свое молчаливое соболезнование. Ипсиланти еще с минуту оценивал дочь Фисуна, которую с ходу отнес к категории мегер. В отличие от брата и папы она была худая, даже костлявая, с застывшим на лице выражением недовольства, будто весь мир в долгу перед ней. Впрочем, ее папу убили, и, наверное, это достаточный мотив, чтобы возненавидеть мир.

– Когда выстрелили в Силантия Игоревича... – начала соседка, но Ипсиланти прервал ее:

  18