Последние отзывы

  5  

– У нас у всех нет таланта, кроме как у Анфисы. Ну и что? – загорелась идеей Марго. – Мы разыграем… водевиль. «Гусар-девица» господина Кони! Возражений не принимаю. Через… через две недели дадим представление прямо на террасе, зрителей посадим на лужайке. А сейчас давайте в карты поиграем?

Слуга принес карты, условились играть по четверти копейки, разыграли три партии – выиграла мадемуазель Каролина. Марго кинула карты и, наблюдая, как гувернантка подсчитывает выигрыш, капризно заворчала:

– Она мошенница. Подполковник, вы не находите? Ведь так не бывает, чтоб выигрывали подряд сто раз! Это неинтересно. Идемте к озеру? Ночь волшебная, мне вовсе не хочется спать.

Ночь была тиха. Лишь сверчки неустанно стрекотали, да лягушки квакали, но их голоса как раз дополняли, подчеркивали безмятежную и привольную тишину. Пространство из темноты со стороны озера не пугало, напротив, оно привносило покой и ощущение, что жизнь проста и прекрасна. Только звезды мерцали грустно, но они так высоко и так недосягаемы, место их определено навечно, оттого им оставалось лишь грустить над невозможностью присоединиться к людям у озера. Недоставало чего-то особенного, подтверждающего явь этой чудной ночи…

Вдруг издалека долетел женский голос, выпевая мелодию сначала протяжно и несмело. Постепенно голос крепчал и, проносясь над озером, взмывал до высоких нот, поражая чистотой звучания и сложной мелодией. Он был легче воздуха, одновременно сильный и глубокий, казался неземным, оттого не нуждался в аккомпанементе. Слов не разобрать, но голос брал за душу страстной тоской, несбыточными мечтами и вынужденным смирением, звучавшим в нем. Это было так необыкновенно, что даже непоседливая Марго замерла, вслушиваясь в рулады. Последняя нота надолго задержалась в воздухе и постепенно угасла, как гаснет фитилек догорающей свечи. Возобновился стрекот сверчков и недовольный гомон лягушек.

– Так поют ангелы, – тихо сказал Суров, закуривая трубку.

– Она поет каждую ночь, – в тон ему произнес Уваров.

– Кто? – спросила Марго, вслушиваясь в звуки.

– Не знаю, – ответил Мишель. – На противоположном берегу усадьба, но мне неизвестно, кто там живет.

– Ты не делал визиты соседям? – удивилась сестра. – Нехорошо, друг мой, тебя сочтут за буку.

– Я пытался познакомиться, но лакей сказал, мол, «барыня не принимают».

– Барыня? – плутовски улыбнулась Марго. – Ну, мне-то она не откажет. Тшш! Опять… Это Беллини… Чудо, как хорошо поет.

Слушали, усевшись на траву у озера, в черных водах которого отсвечивала кривобокая луна. Внезапно все стихло – очевидно, певица ушла с берега. Устали и лягушки, только сверчки нарушали тишину размеренным стрекотом. Суров принес шампанское и бокалы, выпили по глотку.

– А мне, признаться, любопытно взглянуть на обладательницу столь волшебного голоса, – сказал Уваров и поднял глаза в небо. – У, скоро полнолуние…

– Почему ты говоришь о полнолунии так загадочно? – все хотела знать Марго.

– Завтра скажу, сестрица. Это менее приятная тема.

Внезапно удивительную тишину разрезал заунывный вой. Он тоже доносился с другого берега и звучал вразрез с божественным голосом, заставляя содрогнуться.

– Похоже, волк воет, – сказал Суров.

– Здесь волки водятся? – перевела на брата испуганные глаза сестра.

– Далеко, – ответил тот. – Вблизи не встречались.

– А разве волки воют летом? – спросила она.

– Когда волк голоден, он воет, – ответил Суров.

Словно в подтверждение его слов, волк снова завыл…»

2

Итак, интрига обозначилась: пение, волчий вой. Вот если б эту историю превратить в мистический детектив… Как же выстроить детективную линию?

– Ты что так долго? – спросил Борис, открыв дверцу изнутри.

– Прости, – не стала ничего объяснять София – лень.

Машина тронулось с места. Борька крутой, подруги ей завидовали: отхватила классного мужика, как сыр в масле катается аж целых семь лет. А София взяла и пошла работать продавщицей-консультантом в книжный магазин (больше никуда не брали без опыта). Подружки пальчиками у виска покрутили и угомонились. Работа ей не нравилась, но, возможно, именно с нее София и начала менять свою жизнь. А то тоска – хоть плачь, хоть вешайся. Знать бы, чем сердце успокоить… так ведь нечем. Если б кто-то спросил, чего она хочет, София попала бы в тупик, ибо не знает. В том-то и есть смысл ее бессмысленного бытия.

  5