Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
19 
Сэм терпеливо ждал. Старик открыл глаза, голубые и чистые, как у младенца, светло улыбнулся и восторженно сказал:
– Ну и пойло! Забористая штука!
Сэм с завистью отметил, что морщины на лице старого забулдыги несколько разгладились, а в голосе его зазвучало непривычное умиротворение. Не раздумывая более, он раскупорил пробирку и плеснул себе в рот толику чудо-средства.
Солнце было желтым и пушистым, как цыпленок, небо – голубым, листва над головой – изумрудной, а яблоки в корзине – фиолетовыми. Мариза – в фартуке поверх уютного домашнего платья с закатанными рукавами – резала плоды, похожие на шары для боулинга, на кусочки и бросала дольки в таз с сахаром. Второй такой же таз уже стоял на плите, и запах варенья уже чувствовался в воздухе. Над тазом кружили шестилапые осы, на лугу за домом паслись шестиногие коровы…
Сэм открыл глаза и потряс головой: видение было удивительно реальным. Он снова вспомнил все, что ему пригрезилось. Надо же, как здорово! Похоже, это именно то, что ему нужно: Мариза, Ларри, Сонема… Простое человеческое счастье.
Боль, которую он вчера безуспешно пытался заглушить слоновьей дозой выпивки, после глотка чудо-препарата действительно прошла!
Старый бродяга уже мирно похрапывал. Сэм тихо улыбнулся, тоже улегся и закрыл глаза.
– Хр-р-р, хр-р-р, – ровно рокотал сосед.
Сэму было хорошо. Так спокойно, так тепло и уютно – не снаружи, а внутри, в душе. Минуту назад на сердце у него скребли кошки, а теперь милые пушистые зверьки втянули коготки и сладко уснули, приятно мурлыча:
– Мур…
– Мур-р…
– Мур-р-р, р-р-р, р-р-р!
Сэм почувствовал беспокойство. Пустота безмятежного довольства медленно, но верно заполнялась раздражением. Он неохотно открыл один глаз.
– Эй, мистер Осел, – негромко сказал Сигал. – Нельзя ли храпеть потише?
Бродяга подтянул колени к животу, сладко почмокал губами и блаженно улыбнулся: не Сэму, а так, в никуда. Видно, ему снилось что-то хорошее.
– Спасибо, – поблагодарил Сэм, погружаясь в сонную тихую тьму.
– Хрр! – вызывающе сказал бродяга.
И обстоятельно развил этот краткий тезис.
В темноте зарычали рразъяренные тигррры. Здоррровенные овчарррки рррычали тоже. С ррревом билось о рифы шторррмовое моррре, кррричало воррронье и гррромыхали тяжелые грррузовики…
Сигал снова разлепил ресницы и пристально посмотрел на сокамерника.
– Заткнитесь, а? – еще почти вежливо попросил он.
– Хря! – агрессивно заявил бродяга.
Сэм стиснул зубы и тоже зарычал. Ему стало немного легче, но сон пропал безвозвратно. Мир и покой в душе – тоже. Тогда, проклиная старого негодяя, Сигал достал пробирку и принял еще каплю препарата.
И началось.
От храпа спящего бродяги вибрировал воздух.
– Ладненько, – зловеще сказал Сигал, рывком распахивая стальную дверь.
И с жутким грохотом захлопнул ее! И снова распахнул! И опять захлопнул! Эхо повторило и умножило громовые раскаты, спящий умолк и, не открывая глаз, приподнял голову.
– Хр-ру? – с кротким укором вопросил он.
– Я тебе покажу «хру», – пообещал Сэм и пошел к нему, по пути закатывая рукава.
Двумя пальчиками левой руки он крепко ухватил бродягу за нос, в результате чего тот открыл сначала рот, а потом и глаза.
– Вот и чудненько, – удовлетворенно сказал Сигал, наклоняясь к самому лицу часто моргающего старца.
Нежно потянув того за нос, он слегка повернул его голову, правой рукой оттянул теплое помятое ухо и громко, ликующе протрубил в него:
– Хру-ру-ру-ру-ру!!!
Бродяга подпрыгнул, как подстреленный! Оглохший на одно ухо и безмерно шокированный, он бессмысленно вытаращился на Сэма.
– Так и сиди! – ткнув в него пальцем, велел Сигал.
А сам улегся и тотчас же погрузился в отдохновенный сон.
Прекрасно! Сэм почувствовал себя родившимся заново! Теперь он и в самом деле мог бы сладко поспать!
И Сэм уснул, но ему привиделся нехороший сон – он пробудился, нервничая, и в пробирке стало еще одной каплей меньше. Это помогло, но не надолго. Полузабытые обиды, давние страхи, застарелые комплексы выплывали из глубин его подсознания. Порции Феликса-19-67 выводили пятно за пятном, но на безупречно белом фоне вновь потихоньку расплывалась очередная досадная клякса, и Сигал вынимал пробирку. В тихий предрассветный час бессонный Сэм в последний раз вытянул дрожащими руками тугую пробку из полупустого сосуда, одним большим глотком опустошил его и наконец-то провалился в долгожданный сон. Между тем поглощенный им препарат исправно делал свое дело, и к утру Сэм, сам того не ведая, избавился от всего, что когда-либо его тяготило, – вплоть до самого первого огорчительного переживания, связанного с урочным появлением младенца Сигала на свет Божий в залитом резким светом родильном зале.
19 
