Последние отзывы

  82  

В общем, с Веркой вопрос решен, а он возьмется за Генку, потому что Гена – тихий омут, в котором не только черти водятся, там вся сатанинская братия живет. Не верил ему Валерьян Юрьевич, отторгал его всей душой, значит, это неспроста, неприязни на пустом месте не возникает. Облезлому коту наверняка хочется распушить хвост, а тесть помеха. Ну и Светка на прицеле.

Когда Галина остановила машину, Валерьян Юрьевич выкинул невестку из головы, а думал, как подобраться к этой неприступной скале. Она не отчитала его за ночной налет, вообще не вспомнила о нем, следовательно, не сердится. Мало того, в ее черных очах появился влекущий блеск, а в движениях симптоматичная грация, характерная для женщины, которая хочет нравиться. Разве это не повод начать наступательные действия?

Галочка устала, поудобней устроилась в водительском кресле, запрокинула голову и прикрыла веками черноту своих пламенных глаз. Валерьян Юрьевич сложил руки на спинке переднего сиденья, уложил на них подбородок и наблюдал за ней. Подходит. Нутром чуял: подходит. Именно такой женщины ему не хватало всю жизнь – друга, соратницы, советницы, любовницы. Правда, о последнем пункте Валерьян Юрьевич имеет только предположения, тем не менее уверен, что и он совпадет с его представлениями. Отчего-то все кидались перевоспитывать его, выпрыгивали из юбок, демонстрируя большой ум, которого не имели, даже дура Светка, а он сбегал от них, чтоб не умереть от скуки.

Валерьян Юрьевич провел кончиком пальца по шее Галочки, та взмахнула рукой, так отгоняют муху, он еще раз провел.

– Вы опять? – сонно промямлила Галина.

– Не опять, а снова. Галя...

Она повернула к нему круглое лицо, в ее глазах застыл вопрос: мол, что еще случилось? Валерьян Юрьевич – как в омут головой вниз – схватил ее лицо ладонями и залепил такой поцелуй, после которого недолго и задохнуться. А неудобно-то как между креслами! Ни прижать, ни обнять, передняя спинка врезалась в бок и нестерпимо давила, но, в сущности, это мелочи. Главное – впечатление и кураж. Он решил проверить, насколько сразил Галочку, оторвался от ее губ, а она:

– Отец идет!

– Где? Где? – шарахнулся он от нее.

– Ах-ха-ха-ха... – залилась Галина. – Боитесь? Ха-ха-ха...

– Обманщица ты, Галочка, – надул он губы, так как Панасоника и на горизонте-то не было. – И прекрати мне выкать, сколько раз говорить?

– Не командуйте, – мягко, с долей лукавства, а может, кокетства сказала она. – Буду выкать, это расстояние, чтоб вы не забывали: мы плывем в разных лодках.

– В мою перебирайся.

– В качестве кого, любовницы? Менталитет у меня не тот, я либо единственной должна быть, либо никем, а на вторых ролях и подпольно – извините, не хочу.

– А я первую роль предлагаю.

– Замуж, что ли? – рассмеялась Галина, не принимая его слова всерьез. – Так вы ж женаты, Валерьян Юрьевич.

– Был!

– Неважно. Состоятельные мужчины в вашем возрасте подбирают молодых, фигуристых, я-то вам зачем? Потому что больше никого под боком нет?

– Не надо про возраст, не надо. Любви все возрасты покорны, слышала? (Галина залилась смехом, ну и хохотушка!) А, черт, Панасоник идет. Вот не вовремя!

– Вовремя, вовремя. Па, как там?

– Эх, и шмон я навел! – залезая в машину, похвастал тот. – По струнке ходят шепотом. Во как я их!

Приехали, со всеми предосторожностями Валерьян Юрьевич дунул в дом. Только Галина распаковала пакеты с купленными продуктами и принялась готовить ужин, как...

– Следователь! – Она влетела в комнату, где отец с гостем играли в шахматы, Валерьян Юрьевич кинулся в ее комнату – Вы куда?

– В шкаф, он большой, – отозвался тот уже из комнаты.

Береговой оставил оперативников в машине, вошел во двор и, шествуя по дорожке, заметил, что за ним наблюдают из двух окон. Постучался. Когда Галина открыла дверь и перегородила собой вход, не собираясь его приглашать в дом, он сам позаботился об этом:

– Разрешите войти? Спасибо.

Ей ничего не оставалось, как уступить дорогу. Береговой увидел шахматы на столе, партия в разгаре, поднял брови:

– Я помешал закончить партию? А где второй шахматист?

– Так это... – почесывая тощие бока и поглядывая на дочь, словно ища у нее помощи, начал Панасоник. – Я первый и второй. Ага. Я завсегда один за всех. Ага.

– Мм, так вы сам с собой играете? – произнес Береговой, стоя над столом. Но убитые фигуры не на одной стороне лежали, а с двух сторон шахматной доски, как будто играли два человека.

  82