очень нудно 
2 
Завели Маруську. Однако проявления у неё охотничьих инстинктов не дождались. На уме у кисули было одно. Любой месяц ей – март. Про своих котят она забывала скоро и – по новой, слушать оратории похотливых котов.
От конфронтации с крысами пришлось перейти к мирному сосуществованию.
Нашим детям дырявый дом тоже нравился, обогащая их жизнь приключениями. Не будь щелей, детям пришлось бы общаться привычным дедовским способом, преодолевая дверные заслоны. А для этого усилий-то сколько нужно?! Сначала спросишь у родителей разрешения сходить в гости. Услышишь в ответ: «Уроки сделал?!». Сделаешь уроки, обуешься, накинешь на плечи куртку, выскочишь на стылую площадку. Долго названиваешь в соседнюю квартиру, перетаптываясь от холода с ноги на ногу, дождёшься, когда Совёнок откроет дверь… А её мама не пустила!
Через щели в стене общаться было намного удобнее.
Без таможни, границ – напрямую. При этом ускоренно развивались как культурные, так и торговые связи. Характер товарообмена содержательно менялся в зависимости от возраста населения. Вначале ребята передавали совочек, зеркальце, яркие фантики, пупсиков. Затем, уже в школьном возрасте, – книжки, карандаши, альбом с семейными фотографиями, коллекцию марок. Когда Совёнок научилась писать, в оборот пошли записочки.
* * *
Дети подрастали.
Совёнок пошла в первый класс. Ходила важная, с огромным ранцем, с пышными бантами в светло-русых косичках. Мамаша проводила её до школы один раз, и на том провожанья закончились.
Мой Серёжка каждое утро дожидался Совёнка во дворе, заботливо брал за руку, и они торжественно шествовали в храм науки. А то ещё тетрадки с домашним заданием полистает. Сын опекал её без понуждения, охотно. Она благодарно молчала в ответ. Я был уверен: с возрастом у Серёжки прихоть нянькаться пройдёт. Но время шло, а ничего не менялось. По мне, лучше бы он крепче за науку цеплялся. Лишний раз книжку в руки взял. Прежде надо устроить свою судьбу, выучиться, твёрдо встать на ноги. Чтоб всё как у людей было.
Осень принесла с холодами ранние сумерки. Низкие тучи, когда пустые, когда с дождём, накрывали город. Теперь дети были вынуждены встречаться реже. Раиса отдала Совёнка в продлённую группу, забирала последней. И Серёжка занят допоздна: пока из школы придёт, пока сбегает за хлебом, приготовит уроки – на дворе темно. Гулять не пускаем. Перед сном нужны спокойные занятия. Всё складывалось удачно, одно к одному.
Было видно, тосковал он по ней…
А у Раисы – в ночь-полночь «карусель»! За стеной только ещё пробасит мужской голос, только начнётся застольный перезвон гранёных стаканов, я уже точно знаю – сейчас соседка промурлычет:
– Натуся, зайка, пойди погуляй! Поиграйся!
И Наташку, как бездомного котёнка, – за дверь.
Да ещё бросит вдогонку:
– Шапочку завяжи, чтобы ушки не надуло!
Выйдешь на улицу покурить, встанешь у подъезда, поёживаясь от стылой вечерней слякоти. С тополей, тяжело кувыркаясь, облетают последние усталые листья. Они ложатся на землю и обретают покой. Свет зашторенных окон едва подсвечивает готовую к снегу скамеечку. А в глубине двора – монотонно-прерывистое металлическое повизгивание: Совёнок качается на качелях.
Этот унылый скрип в чёрной тишине щемит душу.
Безотцовщина…
Судьба девочки была очевидна. На дикой яблоне ничего не может вырасти, кроме дичка.
Как правило, «прихожане» у Раисы дольше одной ночи не задерживались, а тут…
В феврале было. Заходит Совёнок. Сиротливо встала у двери, вид потерянный. Молчит. В безвольно опущенных руках – портфель. Какая она первоклашка?! Совсем кнопка.
Мой Серёжка встревожено:
– Ты чего?!
Совёнок, не поднимая головы, выдавила:
– Мамка сказала, что завтра к нам дядя Жора переедет. Насовсем…
Жорку Захлыстина знали все. Тщедушный такой, занозистый… Несколько судимостей за плечами. Недавно освободился.
Серёжка накинул пальто, схватил шапку и, теснясь, ребята выскочили во двор.
На следующий вечер я засиделся на кухне с бумагами. Мои уже спали. Время от времени включал электрический чайник. Стараясь не греметь, подливал в заварник кипяток, помешивал ложечкой в стакане тающий сахар, не отвлекаясь от чтения, пил. Горячий терпкий напиток отгонял сон.
А за стенкой у Раисы – гульба…
Через щель слышимость такая, что шёпот различим, а тут пьяные голоса, да на повышенных тонах.
2 
