Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
44 
– А тебя не спрашивают! – отмахнулась маменька, после нахмурила брови, собрала губки бантиком, опасливо спросив: – И что, на примете есть кто-то?
Сын выдержал паузу, понимая, что маменька в большом замешательстве, но его мужское слово должно быть главным в доме. Уплетая яичницу, он накидал на ломоть черного хлеба тонкие полоски сала, запустил добрую половину в рот, отгрыз, жевал, не зная, сразу ли сказать маменьке или пускай отойдет. А она все ждала, не моргая, не двигаясь, не дыша, ждала объяснений, а лучше, чтоб сынок сказал, мол, пошутил я.
– Есть одна… – решил он не тянуть. – Право слово, ангел. Образованная. Глаза у нее… синие, аки небосвод в ясную погоду. А говорит… ей-бо, будто ручеек тихонько журчит, стекаясь по камешкам…
– Влюблен, че ли? – появилась в дверном проеме голова Шуры с выражением ехидства на противной физиономии, тогда как у маменьки слова потерялись до единого, потому она и молчала как рыба. – А приданое какое?
– Думаю, никакого, – беззаботно ответил Илларион.
– Как так? – вытаращилась Шура. – У порядочной девушки должно быть приданое…
– Порядочность, Шура, не измеряется приданым, – отбрил Илларион. Он человек современного кроя, всяческие там филистерские ухватки изжил из себя давно и успешно. – Или вы обе желаете, чтоб я женился на деньгах?
– Да неплохо бы… – вставила Шура.
– Дудки. Я по любви только. К тому же, сударыни, не больно-то я завидный жених, у самого ничего нет-с. Бедному и жениться предписано на бедной, а коль ум имеется, карьеру и бедный сделает. Главное, чтоб счастье было, а со счастьем все устроится. Ну-с, сударыни, я пошел.
В своей комнате, где скоро поселится и Настенька, как он грезил, Илларион надел сюртук, повязал галстук и вышел в столовую. Придирчиво осмотрев себя в зеркале, чмокнул замороженную маменьку в щеку (так же и жену будет целовать, уходя на службу) и ушел, напевая. Конечно, он заметил, в каком состоянии упадка маменька, ничего, пускай привыкает к мысли о женитьбе.
После его ухода тишина наступила просто гробовая. Шура стояла, подняв плечи до ушей и забыв их опустить, вытянув физиономию и глядя на хозяйку с жалостью. А та выпустила из виду, что не перекрестила сына на дорожку, всхлипнула, ахнула, замахала руками, наконец вспомнила кое-какие слова и плаксиво выговорила:
– Шура, капли… сердечные…
По адресу Кирсанов прибыл на извозчике. Велев ему обождать, так как в данном квартале пролетку не сыщешь, походил по улице, присмотрелся. Рядиться в одежду рабочего, чтоб его принимали за своего, он не стал, но и служителя полиции в нем ничто не выдавало. В соседнем дворе дебелая и моложавая баба развешивала белье, Кирсанов подошел к ограде, окликнул ее:
– Сударыня, позвольте вас спросить…
Она, задержав руки на веревке, повернула к нему красное лицо, немного удивилась:
– Господин меня кличет?
– Вас, вас, – подтвердил Кирсанов. Утирая фартуком лицо и руки, она подошла. – Жене требуется прислуга, мне сказали, что здесь девица ищет место, да вот беда, адрес я запамятовал.
– Так это Наташка, – обрадовалась чужому везению женщина.
– Не подскажете, как найти ее?
– Так она получила место… – Но баба вдруг взмахнула руками, покачала головой и с горечью сказала: – Не найти ее, пропала Наталья.
– Простите, как пропала?
– Ушла позавчера утром и не вернулась. Дядя ее Петр Тимофеевич ждал, ждал… а утречком Тузик – собака ихняя – принес ленточку синего атласа. Видать, тоже Наталью искал, да только ленточку нашел.
– Почему же дядя решил, что ленточка непременно Натальина?
– По вышивке. На ней с двух сторон по алому цветочку вышито. – Тут она всхлипнула, запричитала: – Ой, беда с девкой случилась… Ну, куда она подевалась? Наташка безответная, сирота горемычная, и так над ней ведьма старая, жена дядюшки, прости господи, измывалась, куском хлеба попрекала, а тут… как в воду канула!
Сердобольная женщина попалась, а также говорливая и доверчивая, что пошло на пользу. Примерные предположения были составлены: обе убитые девицы, без сомнения, не по доброй воле пошли на смерть. Но как они попали в руки убийц? Чем больше Кирсанов слушал соседку, тем очевидней становилась картина: Наталья возвращалась поздно, потеряла ленточку, которую нашла собака, значит, она недалеко потеряна. Что, если Наталью, а также двух убитых девиц похитили прямо на улице?
– Будет вам горевать, голубушка, – утешал Кирсанов. – Почему же дядя девушки не обратился в полицию?
44 
