Глава 7

Протянул Алекс на удивление долго: месяц. В светлой палате швейцарской клиники он лежал на белоснежных простынях бледный, измученный длительной борьбой за жизнь. Он умирал. Хачатур склонился над компаньоном:

– Алекс, ти слишишь? Это я, Хачатур.

Алекс приподнял тяжелые веки, смотрел сквозь него. Хачатур тронул его за руку:

– Все хорошо, дорогой, все хорошо. Тебе скоро станет лучше. Лечение идет успешно. Алекс, дорогой, куда ти спрятал бумаги?

Глаза Алекса вдруг увидели компаньона, на один миг в них блеснуло торжество, что отпугнуло Хачатура Кареновича. Первым его порывом было отойти, но он повторил вкрадчиво:

– Алекс, скажи, где бумаги?

Алекс смотрел осознанно, вопрос услышал, из глубины его зрачков вынырнула ненависть, росла, заполняя палату. Вот теперь Хачатур выпрямился, поджав губы, словно отодвигался от ненависти, Алекс его разозлил. Ведь мог говорить, мог, но не хотел.

– Ти не можешь так уйти.

Хачатур Каренович произнес фразу с обидой, как ребенок. Он еще несколько раз просил Алекса сказать, где тот спрятал бумаги, но безрезультатно. Алекс прикрыл веки и больше не открывал, давая понять, что ничего не скажет. Через двое суток он скончался. Когда грузили гроб в самолет, Хачатур Каренович, следя за погрузкой, тихо сокрушался:

– Нивириятно! Совести у людей нету. Эх, Алекс, Алекс... неблагодарний.

Похороны были пышными. Хачатур, как близкий друг и компаньон покойного, находился у тела неотлучно, был печален. Иногда искоса бросал пронзительные взгляды на пришедших почтить память Алекса, будто приценивался к ним. Лидеры всех группировок, как стервятники, слетелись на мертвечину, легавые набежали, городские чины. Хачику чудилось, что против него затеян заговор. В заговоре участвует и покойник, поэтому, глядя на заострившиеся черты лица компаньона в гробу, ловил себя на мысли: будь Алекс сейчас жив, он бы лично выстрелил в его неблагодарное сердце. Страшась, что мысли прочтут недруги, переводил беспокойный взгляд на присутствующих, а на их ликах читал одну лишь фальшивую скорбь. «Шакалы», – думал Хачатур Каренович и вновь обращал взор на Алекса.

Последнее время его настораживала накаляющаяся обстановка между кланами. Попеременно возникали стычки между людьми глав, да и главы интриговали меж собой пока по мелочи, но лиха беда начало. Хачатур держался ото всех на расстоянии, заработав статус недосягаемого магната. Однако настало время спуститься с небес, организовать переговоры с главами, пора всех низать на один шампур. Хачатур Каренович слегка повернул голову, мигом к нему наклонился телохранитель, подставив ухо:

– Скажи Тимохе, Булькатому и Шкалику, что я жду их в порту завтра в любое удобное для них время.

Тот чуть заметно кивнул и остался стоять за спиной Хачика.

После похорон и поминок в ресторане, когда наступили сумерки, Каракуля, Кизила, Сашко и Лию с сыном привез в дом Алекса Васильич. Ехали без разговоров, каждый, видимо, думал, чем займется в дальнейшем. Мужчины собрались в гостиной. Лия принесла им водку и закуску, сама ушла к себе. Васильич разлил по стаканам, над последним задержал бутылку, выжимая капли, сказал:

– Ну, помянем в узком кругу. Хороший был мужик.

Выпив, посидели, не закусывая, затем Каракуль поднялся:

– Пойду прилягу, устал. Охранять некого, так что... всем отбой.

В своей комнате упал на спину, не снимая ботинок, свесив одну ногу с кровати, достававшую до пола, будто прилег на минуту. Закинув руки за голову, Каракуль думал о своем занятии, которое рано или поздно приведет к пуле. Скорее рано, так как охрана типов наподобие Алекса прокладывает верную дорожку на тот свет. Деньжат скопил, на какое-то время хватит. Пора определиться в жизни и чем-то заняться менее опасным. Да вот чем? Но он не из тех, кто нос опускает, всякие там недотепы пускай ноют, а у него глаза, руки и ноги есть, применение им найдет. Еще бы один вопрос решить положительно, тогда можно и мотать отсюда.

  20