Последние отзывы

  161  

Антуан медлил, потом, устыдившись собственной трусости, вошел. Его провожатый остался за дверью, и он не знал, хорошо это или плохо.

Она стояла возле окна. Довольно простое платье золотисто-зеленой тафты с открытой спиной, волосы распущены и мягкой золотой волной ниспадают по спине. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Сейчас, как никогда, она казалась прекрасной смертной женщиной, будто и не была грозной богиней, черным ангелом, с разящим оружием.

Антуан так и стоял в дверях, не зная, что ему делать. Раньше бы он подошел, обнял, окликнул по имени, но теперь не думал, что после всего, что произошло, он имеет на это хоть какое-то право.

Менестрес сама повернулась к нему. Как ни странно, но в ее глазах он не увидел ни гнева, ни ненависти. Только налет грусти и что-то еще, для чего Антуан просто не мог подобрать слова, но от чего у него тревожно сжалось сердце. Он отвел взгляд и подумал, что уж лучше ее гнев, чем это.

— Почему ты не смотришь на меня? — голос Менестрес звучал ровно, успокаивающе.

— Я... я не могу, — тихо проговорил Антуан.

— Почему? — она удивленно приподняла бровь. — Разве я стала так отвратительна?

— Нет-нет! Что вы! — замотал головой вампир. Никогда еще разговор не давался ему с таким трудом. — Просто я... после того, что я...

— Во-первых, мне казалось, что мы давным-давно перешли на «ты», — напомнила Менестрес. — А во-вторых, зачем, ты думаешь, я тебя сюда пригласила?

Антуан упал перед ней на колено и несколько придушенным голосом произнес:

— Я предал тебя, даже хуже! И готов принять любое наказание!

В комнате повисло гнетущее молчанье. Антуан не решался поднять голову и посмотреть ей в глаза. Вдруг он почувствовал, что рука Менестрес коснулась его волос, и она сказала:

— Встань, Антуан, — он послушался, по-прежнему не поднимая головы. — Неужели ты подумал, что я хочу тебя покарать?

— Но у тебя есть все причины, чтобы гневаться на меня. Ведь я и Немезис...

— Я знаю. И знаю, что это был один из способов ее мести.

— Но ведь я мог..., должен был отвергнуть ее! — Антуан злился на самого себя.

— Если бы тебе было на пару сотен лет больше — может быть, и то не думаю. Ее не зря называли Вечной Возлюбленной. Против ее чар были бессильны практически все. Это был ее дар. В ней не было угрозы, наоборот, она обещала исполнение самой заветной мечты. Поэтому нет ничего удивительного, что ты поддался ее чарам. Так что не стоит себя винить.

Но это не слишком подбодрило Антуана. Он мрачно произнес:

— Значит, я слишком слаб.

— Если бы ты был слаб, то не пережил бы ее смерти. Она пыталась утащить тебя за собой, но ты не поддался.

При воспоминании об этом Антуан невольно поежился. Такого ужаса и боли, как тогда, он никогда не испытывал.

— Так значит, ты простила меня? — наконец спросил он.

Ответом ему был ТАКОЙ поцелуй, что все сомнения разом развеялись, а сердце радостно забилось. Но вот Менестрес отстранилась, и серьезно сказала:

— И все же нам нужно поговорить.

— Но, мне показалось, что мы все выяснили, — рассеянно проговорил Антуан. Его глаза светились радостью.

— Не совсем, — ответила вампирша, поворачиваясь к окну. — Я ведь тоже не все рассказывала тебе. Но пришло время раскрыть карты. И то, что ты видел той ночью...

— Мне не показалось?

— Нет. Все было на самом деле. Я Менестрес — королева вампиров, владычица ночи, и мое вторе имя Молчаливая Гибель.

Оправившись от первого шока, Антуан спросил:

— Но почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

— Ты бы вряд ли забыл то, что видел тогда. К тому же я больше не хочу, чтобы между нами были тайны или недомолвки.

— Королева... Но я сейчас не чувствую почти никакой силы...

— И возраст ощущается лишь в пределах тысячи лет, хотя мне почти шесть тысяч двести лет от роду, — улыбнулась Менестрес. — Да, это так. Мне приходится сдерживать свою силу, иначе вампирам трудно было бы выносить даже одно мое присутствие.

— Понятно, — голос Антуана звучал несколько рассеяно.

— Но я хочу, чтобы ты знал, каково мое истинное "я", чтобы не возникало недоразумений. Я не барышня XVII века, я родилась в те времена, когда рыцарства не было и в помине, а воинами были как мужчины, так и женщины. Я тоже воин, сама судьба вложила мне в руки меч, и я слишком долго была королевой. Если ты не сможешь смириться со всем этим, то лучше все выяснить сейчас.

Все это она говорила, глядя в окно, а в глазах блеснуло что-то подозрительно похожее на слезы. Но лицо сохраняло маску холодного спокойствия. Если он тот, кто она думает, то он примет ее, а если нет — что ж...

  161