Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
128 
– А ты потом убьешь и этих людей?
– Их много? – хмуро проговорил он. Однако в его вопросе не прозвучал ужас, что о нем знает множество людей, всего лишь сожаление, опять сожаление.
– Да, много, – ответила Нина с торжеством.
– Раз ты пряталась и смотрела кассету на даче, значит, о ней не знают. И нет копии, – рассуждал он. – Тебе не терпелось посмотреть… Где ты ее взяла?
– В кубке. В последнем кубке. Валентина хранила ее отдельно.
– Собственно, разницы нет. Кассету я уничтожил, бояться мне нечего. Ну, хорошо, твои друзья подозревают меня, и что? У них нет доказательств. Тебя они не найдут. Я позабочусь о том, чтобы тебя не нашли. Знаешь, Нина, я не хочу тебя убивать, очень не хочу. Но я сделаю это. Что ты выберешь: пулю или нож?
– А яда нет? – содрогнулась Нина.
– К сожалению, нет. Выбирай быстрей, я устал, очень устал.
– И куда меня денешь? Вывезешь вместе с Глебом в лес?
– Не трогай Глеба. Он единственное, что у меня осталось. На даче много места. Нина, пуля? – Он вынул пистолет, повертел его, рассматривая…
Они взобрались на небольшую площадку третьего этажа. Дима приложил палец к губам, собственно, это было лишним, так как все услышали тихие голоса в мансарде и старались не дышать. На цыпочках подошли к двери, прислушались. Но понять, о чем говорят и что там происходит, не могли – внутри мансарды говорили тихо и мирно, словно шла задушевная беседа. Дима встал на колено и взял пистолет двумя руками. Сергей остался стоять во весь рост. Рыков изучал дверь на предмет, куда она открывается – вовнутрь или надо потянуть на себя. Дверь открывалась вовнутрь…
– Я не пользовался им, потому что мне тогда хотелось искромсать Валентину, подлую гадюку. Потом боялся, что пулю найдут в Роберте, мой пистолет зарегистрирован. Но убивать ножом омерзительно. Много крови и боли. Нина, пуля это делает быстро, ты почти не почувствуешь боли… смерть будет мгновенная.
Он подошел к ней, и Нина увидела его глаза. Она поняла, что все эти откровения ничего не имеют общего с раскаянием или сожалением, как иногда казалось ей. Он выстрелит, для него это вопрос решенный. Потому что, признаваясь ей, он искал оправдания себе.
– Ну, стреляй, психопат, – едва выдавила она, находясь на пределе. Далеко не геройство заставило сказать эти слова, а ужас, что смерть будет мучительной. – Только убей быстро.
– Нина, отвернись, – попросил он жалобно.
– А пошел ты!.. Смотри мне в глаза и запоминай: никогда не убьешь свою память, никогда. Не Валентина виновата, а ты, психопат! – крикнула Нина.
Он стоял в двух шагах от Нины, с такого расстояния промахнуться было невозможно. Она затаила дыхание, а он направил дуло на нее…
Они не решались толкнуть дверь, боясь навредить Нине. То, что там она, подтвердил и Миша кивком головы, да и Рыков с Димой хорошо знали тембр ее голоса. Услышав крик Нины: «…психопат», – Рыков изо всей силы ногой ударил по двери. Она распахнулась, так как не была заперта.
– Стоять! Руки вверх! – заорал Дима.
Николай Львович резко повернул голову, увидел нескольких человек. На его лице обозначилось удивление, в следующую секунду – недоумение, потом испуг. Пистолет в его руке был направлен на Нину, в первый момент этот факт заставил всех застыть. Но ему нельзя было дать время опомниться. Рыков рявкнул:
– Оружие на пол! Быстро!
Николай Львович с облегчением опустил плечи. Глаза его прояснились, словно только этого он и ждал, на губах появилась улыбка. Он вдруг сказал:
– Удачи тебе, Нина.
Не глядя на пленницу, он выстрелил в нее… Мгновенная боль обожгла Нину, и сразу окутала темнота.
Долли, услышав выстрел, затем почти сразу второй, закричала:
– Ааа! Нинка!
И понеслась в дом, по глубоким лужам. За ней бежал Славка, перепуганный воплями Долли. Она ворвалась в дом, ринулась к лестнице, но тут же остановилась. Миша и Дима несли на руках окровавленную Нину. Долли с ужасом отступила, наткнулась на Славку, схватила мальчика и прижала к себе:
– Не смотри, Славка… Ой, Нинка, Нинка… Как же так…
Слезы хлынули из глаз Долли, впрочем, они сразу потерялись на мокром лице. Она разрыдалась в голос, искренне оплакивая подругу.
– Да заткнись! – рявкнул Миша. – Ранена она, но пока жива.
– Как? – не верила ушам Долли. – Что ты сказал?
– Ранена! – бросил Рыков, торопливо следуя за Мишей и Димой. – Он стрелял не целясь. Пуля лишь задела голову.
– Так Нина жива? – семенила за ними Долли, пытаясь заглянуть в окровавленное лицо Нины. – А почему столько крови? На ней столько крови…
128 
