Глава 20. Виверийское танго

Аламез не знал, сколько просидел на корточках возле Дианы, отсчет времени был потерян. Обдумывать план спасения мешали сначала крики, а потом монотонный, многоголосый вой. Моррон из последних сил пытался сохранить рассудок, еще немного, и он собственноручно придушил бы всех пленников, настолько малодушных и жалких, что даже не могли держать нервишки в узде. Выставлять свой страх напоказ – не самое лучшее дело, тем более перед лицом опасности. Понять перепуганных бедолаг было можно, а вот терпеть их нечленораздельное блеяние не хватало сил.

Как ни странно, но справиться с проблемой обезумевших сокамерников помогли тюремщики. Видимо, во дворец прибыло подкрепление, проголодавшимся в дороге вампирам нужно было слегка подкрепиться. На фоне безумных стенаний раздался металлический скрежет, потом дверь распахнулась, и вошедшие в камеру охранники стали выпихивать наружу податливый, как бараны, люд. Напасть на тюремщиков Дарк не решился, он вовремя остановил и Гроттке, собиравшуюся оглушить одного из солдат. Шансов на успех не было, слишком много кровососов, и все они хорошо вооружены.

Вампиры вывели всех, за исключением двух пока несъедобных морронов, к тому же предназначенных не для общественной трапезы, а для личного пользования самой госпожи Миранды, правой руки сиятельной графини Самбины. Процедура выгона заняла не более одной минуты, потом дверь снова закрылась. Кроме морронов в камере осталось четыре трупа: кто-то не выдержал сырости и духоты, у кого-то сдало сердчишко. Дарк с Дианой не обращали внимания на тела, близость с покойниками не могла испугать тех, кто много раз убивал и к тому же сам являлся живым мертвецом. Сев на скамью, Аламез подставил лицо под тусклый свет лампы и, сам того не подозревая, инициировал воскрешение одного из тел.

– Андерсон, проклятый ублюдок, подь сюда! – раздался из темного угла сдавленный хрип.

Нога одного из покойников зашевелилась, но Аламеза удивило совсем не это, а то, что сокамерник назвал его старым именем, которым его уже давно никто не называл. До начала «шаконьесского марафона» Дарк вел тихую, размеренную жизнь частного детектива и охотника за головами. Под этим именем его знали только преступники и киношники, которых он иногда консультировал при съемке исторических фильмов. Однако последние вряд ли стали бы его называть «проклятым ублюдком».

Аламез поднялся и приблизился к зашевелившемуся телу. Диана, хоть ее и не звали, пошла следом. Сначала Дарк не видел лица, его взгляд приковали уродливые рваные раны на груди и руках сокамерника. Мужчина ожесточенно сопротивлялся напавшим на него вампирам, но в конце концов проиграл схватку и стал пищей. Из него выпили почти всю кровь, но потом, видимо, оценив по достоинству упорство и боевые качества противника, кровососы решили принять его в свои ряды. Однако что-то пошло не так, рубцы хоть и стали срастаться, но плоть гнила, не желая подчиняться чужой воле. Человек умирал, умирал медленно, но вряд ли чувствовал боль, судя по тому, что не стенал и что его изуродованное тело не отвечало судорогами на прикосновения рук моррона.

– Курт, это ты? – удивился Дарк, приподняв голову умирающего и взглянув на белую маску его лица.

– Узнал, гаденыш, и это хорошо, – прошептал Курт Громбмайсер без злорадства и злости, но радуясь восстановлению справедливости. – Что, не ожидал оказаться со мной в одной лодке? В одной камере сдохнем, приятель, в одной... Это судьба тебе мстит, что тогда в Шеварии нас с Арно...

– Это один из тех, кто...

– Я понял, – прервал Дарк Диану и жестом попросил ее отойти. – Что с тобой произошло?

– А ты не видишь? – недогадливость бывшего врага рассмешила Курта. – Подыхаю я, дружище, обсосали меня, как леденец, кровососы проклятые.

– Твоя плоть, она...

– А-а-а, ты об этом, – произнес Курт, пачкая ладони Дарка остатками крови, вытекающими изо рта. – Это наш с Арно новый хозяин постарался, страховка, так сказать...

  121