Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
16 
– Это не мое платье, – ответила она.
– Не говори ерунды.
В его голосе послышалось то ли надменность, то ли раздражение.
– Месье де Рошмон… – начала Алекса.
Она не собиралась называть его так, но французское обращение вылетело у нее машинально, скорее по привычке.
Зеленые глаза удивленно блеснули.
– Месье? – повторил он, застегивая рубашку. – Алекса, я знаю, что ты англичанка, а англичане очень чопорны, но мы уже настолько знакомы, что можем называть друг друга просто по имени!
Алекса развела руками.
– В общем, это не имеет значения, – сказала она, – так как мы больше не увидимся. Поэтому…
– Comment? [13]
Он нахмурился.
Алекса чувствовала себя до крайности неловко.
– Боюсь, что не смогу заниматься вашим заказом…
Как закончить? Сказать: «Потому что я с вами спала»?
Продолжая хмуриться, он произнес:
– Не имеет значения. Мой портрет, chérie, мы обсудим позже. Однако, как я понимаю, по какой-то причине ты, кажется, подумала, что мы больше не увидимся. Прошлая ночь тебе не понравилась?
Каким тоном это было сказано! Словно он удивляется тому, что ей не по вкусу отменное коллекционное шампанское.
Алекса с трудом справилась с дыханием.
– Дело не в этом.
Она не знала, что еще сказать, и замолчала.
Но ее ответ нисколько не обескуражил Гая де Рошмона – он продолжал застегивать рубашку. Алекса помимо воли следила за движением гибкой кисти, любовалась мускулистой шеей. Она должна уйти! Но тут Гай де Рошмон произнес слова, которые ее остановили.
– Bon. Значит, мы договорились. Прошлая ночь была исключительной, и мы устроим так, чтобы следующие были не хуже. Как я уже сказал, мне жаль, что я вынужден через час улететь на неотложную встречу. Но я постараюсь вернуться пораньше. Надеюсь, что сегодня вечером. Если не сегодня, то в крайнем случае завтра. Позвони в мой лондонский офис, и секретарь сообщит, как со мной связаться.
Привычными движениями он застегнул запонки, затем, продолжая говорить, начал завязывать галстук.
– Я постараюсь извещать тебя о своих поездках, но прошу понять – уверен, что ты поймешь, – что у меня есть дела, которыми я не могу пренебречь, как бы я этого ни хотел. И поэтому неизбежно, что какое-то время мы не будем видеться. Так что заранее должен просить о твоем снисхождении. – Он снял со специальной вешалки пиджак и надел его. – Тем не менее я полагаю, что мы сможем проводить вместе достаточно времени и что это не нанесет ущерба твоей работе. А пока что не стоит ни о чем беспокоиться. Все будет устроено. А сейчас… – Он закончил завязывать галстук, пересек комнату и, взяв со столика золотые часы, небрежным движением защелкнул их на запястье, словно это безделушка, а не изделие за несколько десятков тысяч фунтов. – Сейчас я должен лететь в Женеву. Ничего не поделаешь - le temps presse, [14] поэтому прошу извинить меня за столь неподобающую спешку.
Он подошел к Алексе, на ходу застегивая пиджак, и взял ее за руку.
– Не стоит так смущаться, ma belle. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Он быстро поцеловал ее в губы и направился к двери. Алекса наконец обрела дар речи.
– Я не понимаю!
Он задержался и, обернувшись, удивленно взглянул на нее:
– Но все очень просто, ma belle, – теперь мы любовники, non [15]?
С этими словами он вышел. Алекса стояла, уставившись на закрытую дверь. В голове не было никаких мыслей.
Глава 2
Алекса села в такси около отеля. В голове по-прежнему царила пустота. Когда она с независимым видом шла по мраморному фойе, то ей казалось, что все взгляды направлены на нее и что все ее осуждают. А что можно подумать о женщине, покидающей отель рано утром, одетой в вечернее платье, которое было на ней накануне? Она была уверена, что водитель такси тоже все понял, глядя на нее в зеркало. Она уставилась в окно, а когда подъехали к ее дому, то поспешно отдала шоферу десятифунтовую купюру и вышла из машины. Почти бегом она поднялась по лестнице, опасаясь, что попадется на глаза кому-либо из жильцов. Никогда в жизни ей не было так стыдно. Никогда!
Наконец Алекса очутилась у себя в спальне и сняла вечернее платье, потом без сил опустилась на кровать. Перебирая в уме все моменты произошедшего, помимо недоумения она физически ощущала присутствие Гая.
Его последние слова…
«Теперь мы любовники, разве нет?»
16 
