Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
26 
И что бы она сказала ему? Сказала бы, что испытывает страстное желание, доходящее до потери сознания?..
Она оторвалась от зеркала и вернулась в спальню. Открыв шкаф, принялась вытаскивать оттуда простыни, наволочку – все нужное, чтобы устроить подобие постели в соседней комнате.
Чертов мужлан! Только почему она не может припомнить…
Никогда не следует смешивать прошлое с настоящим. Это слишком, слишком опасно! Грэм знает и помнит слишком многое, а у нее нет ни крупицы памяти…
Когда она спустилась вниз, гостиная была пуста. На какой-то момент она заколебалась. Затем прошла на кухню. Когда она готовила постель, было слышно, что на кухне раздавался стук тарелок и позвякивание столовых приборов. Она тогда подумала, что Грэм приводит себя в равновесие, занявшись мытьем посуды. Но сейчас в кухне его не было. Она выглядела такой же пустынной и унылой, как в ту пятницу, когда Эрни появилась в коттедже. Только мокрое посудное полотенце на сушке говорило, что недавно здесь кто-то был. Она прошла в студию, куда была приоткрыта дверь. Но там было темно.
Она распахнула дверь пошире и зажгла свет. Все было на своих местах, только кусок ткани, которым она прикрыла неоконченный портрет, был наброшен иначе.
Она выключила электричество, закрыла дверь и перегнулась через перила, стараясь рассмотреть, что внизу. Куда же исчез Грэм? Не должен же он…
Она поспешила в гостиную и стала заглядывать в окна, слегка отводя шторы. В темноте перед фасадом коттеджа маячила высокая темная фигура. Со вздохом она отпустила штору. Его машина стояла там же, где он ее припарковал. Значит, Грэм не ушел далеко.
Она вернулась к камину, подбросила несколько поленьев, устроилась в кресле и вытянула ноги. Вероятно, Грэм решил подышать свежим воздухом. Только ему не следует заходить в темноте далеко, там утес…
5
Сухая, сильная ладонь прикоснулась к ней. Это вынудило Эрни проснуться. Она застонала и попыталась вновь вернуться в теплую дремоту. Но одеяло было внезапно с нее стянуто, хотя она старалась вцепиться в него, и отброшено к ногам. Ей сразу стало холодно.
В ушах зазвучал голос Грэма:
– Вставай, Эрни. Время собираться и уезжать.
Она опять застонала и повернулась на спину, с трудом разлепив веки. Было утро. Она лежала в кровати. Над ней стоял Грэм, держа в руке дымящуюся кружку.
– Поднимайся, Спящая Красавица. Я принес тебе чай.
Она попыталась приподняться и посмотрела на себя. Озябшее тело было почти голым – только лифчик и маленькие трусики. Она зарылась в одеяло и зажала его под мышками. Лицо ее покраснело. Она негодующе схватила кружку обеими руками.
– Тебе не кажется, что поздновато разыгрывать из себя недотрогу-скромницу? – сказал он.
Глядя на него, она несколько раз моргнула. О чем он говорит? Эрни попыталась восстановить в памяти события минувшего вечера. Но сон еще туманил мозги, и он плохо слушался. Она посмотрела на джинсы, на свитер, в которых была вчера. Сейчас они были аккуратно развешаны на спинке стула. Глаза вернулись к Грэму, губы которого были твердо сжаты.
– Ты заснула в кресле. Я отнес тебя наверх и положил в кровать, – объяснил он.
– Что? – Горячий чай пролился ей на руки. Охнув, она потерла обожженные пальцы. – Тебе следовало оставить меня там, где я была, – процедила она сквозь зубы. Со сна ее голос был хриплым. В ответ он удивленно приподнял бровь.
– Утром ты была бы черт знает на кого похожа, а настроение было бы во много раз хуже, чем сейчас.
Эрни посмотрела на него, но он уже направился к двери, и ей удалось увидеть лишь его спину. В дверях он остановился и оглянулся.
– Теперь, когда ты окончательно проснулась, я принесу тебе тосты. Шевелись, женщина, мы должны успеть на самолет. – Покачав головой, он вышел.
Утро было свежим, ясным, на небе ни облачка. Море спокойно дышало, поблескивая под солнцем. Запах промытой дождем травы и сырой земли смешивался с солоноватым ароматом моря. Эрни подставило лицо легкому бризу, чувствуя, как солнце согревает кожу на щеках. Она ждала, когда Грэм погрузит ее вещи в багажник.
Летом, когда полностью окрепнет, Эрни вернется сюда и вновь займется живописью. Так она решила. Саймон прав. Ей следует с оптимизмом смотреть в будущее. Тем более что прошлого у нее не было.
Всю дорогу до Лондона они ехали молча. Грэм, казалось, был занят собственными мыслями, а Эрни слушала радио и глядела на проносившийся мимо ландшафт. Иногда она посматривала на Грэма, на его руки, то лежащие на руле, то перемещавшиеся на рычаг скорости. Его уверенная посадка, аккуратность, с которой он вел машину, вселяли в нее удивительное чувство безопасности, защищенности. Остановились они только один раз, чтобы перекусить. Снова устроившись на сиденье, Эрни начала задремывать. Ей следовало поспать. Она предчувствовала, что ей будет беспокойно, когда они окажутся в гуще машин при подъезде к Лондону. Кроме того, стал накрапывать дождик.
26 
