Последние отзывы

  67  

«Если с Рэем некому погулять, пожалуйста, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне», я по-родственному, без церемоний, ухватилась:

— Давайте прямо сегодня вечером и завтра утром?

Я успевала до конца рабочего дня в больницу, могла взять дежурство. Чем больше я отдежурю на этой неделе, тем больше свободных вечеров у нас будет с Сержем потом.

Жора еще раз уверил, что ему совершенно не сложно выгулять Рэя, да и не видел он мальчика после ранения.

У машины — той же черной «Волги» — я отдала Жоре ключи от своей квартиры и сказала адрес. Села на переднее сиденье и всю дорогу развлекала водителя байками из врачебной практики.

* * *

Октябрьский встретил меня возмущенным криком:

— Вы посмотрите на нее! Сияет как медный таз! Все отделение на ноги подняла, отменяй из-за нее операции, а сама цветет и пышет.

Я не стала напоминать своему начальнику, что ни о какой отмене операций я не просила. Смотрела на Сергея Даниловича с покаянной улыбкой и бормотала:

— Я больше не буду, простите меня, пожалуйста.

— Ой, не нравится мне твое лицо. Что-то в нем есть. — Октябрьский погрозил мне пальцем. — Ты не беременная? Нет? Сдай-ка ты, голуба, Ашгейм-Цондека.

Анализ на беременность — реакцию Ашгейм-Цондека — в народе называют «анализ на мышках».

Подобно всем нормальным врачам, Октябрьский не верил в экстрасенсорные способности, в лечение двиганием руками над опухолью и в прочее «мракобесие». Но он обладал удивительной интуицией, предчувствием того, что кроется в теле пациента под покровом кожи и мышц. Октябрьский свою интуицию ненавидел. И когда данные обследования говорили одно, а он предчувствовал другое, то становился злым, как демон. Доставалось всем: и сестрам, и врачам, и самому пациенту. А во время операции Сергей Данилович замыкался — никаких шуточек, прибауточек, болтовни — только приказы: зажми, расширь, вытри, поставь отсос, дай инструмент.

Неужели и в отношении моего положения он окажется прав, ведь не в первый раз заикается? Это было бы слишком хорошо, чтобы об этом серьезно думать.

* * *

Я забыла позвонить Ирине и отменить ее поездку ко мне за собакой. Сначала просто забыла, а потом и вспоминать было некогда. В восемь вечера меня вызвали в неврологическое отделение — двадцатилетнего парня третий день мучили боли в животе.

Но сказал он об этом только вечером дежурному врачу во время обхода, когда совсем уж стало невтерпеж.

По симптомам очень похоже на аппендицит. Противный такой аппендицит, который нужно срочно оперировать. У парня взяли кровь на анализ, а я отправилась вызванивать хирурга. Я дежурила на два отделения — свое, эндоскопическое, и общей хирургии. Пациентам лучше не знать о наших проблемах, но они, как и все люди, периодически попадают под закон подлости.

Никого из хирургов вытащить из дому мне не удалось — одного не было, другой валялся с гриппом, третий праздновал день рождения жены и едва ворочал языком, четвертый дежурил по месту второй работы.

Октябрьский был с женой в театре, телефон Пети Кравцова молчал, а Надя Колодяжная уехала к больной маме. Позвонили из лаборатории — лейкоцитов в крови у парня было столько, что можно было ими торговать.

Я решила делать операцию сама. Так и заявила главному дежурному врачу по больнице. Он был кардиологом и практически помочь мне не мог — скальпель не держал в руках со студенческих времен. Но поддержал морально — заявил, что ответственность за принятие решения берет на себя. И самое главное, прислал из гинекологии оперирующего врача, она мне ассистировала. Третьей у стола стояла сестра Валечка, ей тоже в эту ночь выпало дежурить.

Валечка успевала не только подавать нам необходимые инструменты, но и болтать с пациентом. Его звали Виталиком.

— Какой тебе еще общий наркоз? Аппендицит — это плевое дело, его под местной анестезией делают. Не трепыхайся, сейчас пару укольчиков доктор всадит — ничего потом и не почувствуешь.

Все до крайности повторяло известный анекдот. Пациент спрыгивает со стола и мчится по коридору. Его останавливает главный врач и спрашивает, что произошло. Больной судорожно отвечает:

— Сестра сказала: без паники, операция по поводу аппендицита — одна из самых простых.

— Правильно.

— Да, но она это сказала хирургу, а не мне.

Виталик был студентом техникума при автомобильном заводе. Значит, разбирался во внутренностях машин. Если бы он разбирался во внутренностях человеческих, то оценил бы, как аккуратненько, прямо-таки по учебнику, я провела операцию. Слава богу, случай был классический, без осложнений. Ничего сложного для опытного хирурга, но не для меня, набившей руку на гипсовых повязках и на ассистировании при эндоскопических, а не полостных операциях.

  67