очень нудно 
8 
Ближе, ближе, ближе…
Сколько он выжмет? Ну, сорок. Не больше.
Что делать? Как быть? Только бы не разреветься!
Савка сделал шаг в сторону из очереди…
Сто двадцать пять граммов хлеба в сутки, холод нетопленых жилищ, взрывы снарядов в соседних домах, ночные зарева пожаров – все это, вместе взятое, еще держало его в кольце жестокой фашистской блокады.
«Нет, мне не выжать!» И он выскочил в коридор.
* * *
В коридоре толпились счастливчики, уже прошедшие все стадии проверки. Кто-то сзади положил руку на плечо Савке. Перед ним стоял остроскулый, чуть косоватый паренек, улыбался по-хорошему.
– Ты каковский? – спросил он, явно радуясь жизни.
– Был ленинградский, а теперь… Вон мой дом виднеется.
– А меня зовут Мазгутом Назыповым.
– Узбек ты или… Откуда будешь?
– Татарин касимовский буду. Касимов знаешь?
– Нет.
– Ну, я тебе расскажу потом… Давай дружить, хочешь?
– Еще бы! А ты море видел?
– Откуда мне его видеть было? Из Касимова?
– А чего же тогда на флот пошлепал?
– Чудак-человек! Кто же от флота откажется? Ты вот скажи, сколько раз «Мы из Кронштадта» смотрел?
– Два раза.
– А я – четыре. Есть хочешь?
– Всегда хочу, – ответил Савка.
– Я тоже, – помрачнел Мазгут. – Знаешь, у нас в Касимове голодно. Я уезжал, так в доме куска хлеба не было… Но скоро нас поведут на обед. Это правда, что на флоте компот дают?
Савка живо обернулся к новому товарищу.
– Мазгут, ты мне сам дружбу предложил, так? Вот и выручи меня. Бери мой лист, ступай в зал и дерни там ручку на семьдесят килограмм. А?
– Что, сам не можешь?
– В том-то и дело. После цинги. И рука болит.
Назыпов слегка отодвинулся от Савки:
– Лучше я тебе свой компот за обедом отдам.
– Зачем он мне? Ты дерни лучше за меня.
– А если застукают? Тогда ни флота, ни компота.
Савка даже обиделся:
– Ты же моря не видел! На что оно тебе-то?
Они разошлись, и Савка, ища поддержки, придвинулся к компании великовозрастных юнг, которые прятали цигарки в кулаках, тоже довольные жизнью. Среди них выделялся здоровяк, говоривший этак небрежно, кривя толстогубый ротище:
– Мы тут с ребятами из нашего двора магазинчик один накололи. Взяли патефон с пластинками, даже Лемешева пластиночки попались, конфеты «Кис-кис» и четыре бутылки водки. Ну, засыпались всей бражкой. Мне – повестка: явиться тогда-то в милицию, к следователю. А тут шухер пошел по городу, что пацанов постарше в юнги записывают. Я вместо милиции к военкому. Ну, парень я здоровый, меня – сюда. А то бы засадили.
Довольный собой, он размял цигарку о радиатор парового отопления и зашвырнул окурок в угол коридора.
– А что нам! – добавил, не унывая. – Мне уже почти семнадцать. Еще бы годок покрутился дома, потом призыв – и в окопы. Так лучше уж в юнги. Тачка-то от нас не убежит!
Савка выбрал удобный момент и дернул силача за рукав.
– Как фамилия? – спросил он его.
Тот даже посерел от ярости:
– А ты кто? Из угрозыска, чтобы фамилию спрашивать?
– Да нет, я так. Мне бы кого посильнее.
– Или в ухо захотел посильнее? Могу по блату устроить.
– Постой! Меня вот, например, зовут Савкой Огурцовым…
– А что мне с того? – наступал на него верзила.
– Будь другом, – взмолился Савка. – Вижу я, что тебе сил девать некуда. Так спаси – выжми за меня…
– Что тебе выжать надо?
– Да эти килограммы. Хотя бы семьдесят! Здесь, смотри, народу сколько, все голые бегают, врачи уже затыркались с нами. Для них мы все на одно лицо. Будь другом…
Парень призадумался. Взял у Савки анкету.
– Идет! – сказал бодро. – А фамилию мою ты запомнишь на всю жизнь – Синяков… Витька Синяков. Ясно?
Разделся, прикрыл себя Савкиным листом и смело шагнул в двери гимнастического зала. Скоро вернулся обратно.
– Я без очереди пролез. Сто двадцать пять, не мало ли?
– Ой, куда мне столько… Хватило бы и семидесяти! Вот спасибо, вот спасибо… Так выручил, так выручил, так выручил!
Витька Синяков проворно пролез ногами в штаны.
– Я с твоего «спасиба» здоровее не стану, – отвечал он. – И помни, хиляк, твердо: Витька Синяков даром никому и никогда ничего не делал и делать не будет…
За стенами Экипажа навзрыд пропели тревожные горны.
Свершилось!
* * *
Вот он, самый вожделенный миг – получение моряцкой формы. Впервые для них, еще вчера бегавших в школу, специально для их слуха распелись соловьями старшинские дудки:
8 
