Последние отзывы

  4  

Художественная бедность? Да, если сравнивать с образцами обычной прозы, характерами, выписанными со всеми нюансами, противоречиями и сложностями. По сравнению с ними образ ученого в рассказе «Ночная погоня» типичная маска характера, а не сам характер.

Однако у тех же классиков, особенно в рассказах, мы находим образы совсем иного рода. Таков, например, унтер Пришибеев у Чехова. Тоже ведь маска! «Не толпись, разойдись, не ведено, тащить и не пущать» — вот и все краски… А какой образ!

Этим я отнюдь не хочу сказать, что мастерство датского фантаста равноценно мастерству Чехова. Речь о другом. О том, что образ может быть создан разными средствами и его «масочность» далеко не всегда недостаток. Есть два типа образов, два способа их создания, они в принципе равноценны. Об этом стоит упомянуть потому, что фантастика тяготеет именно к образам-маскам. Особенно научная.

В сборнике это бросается в глаза. Представлено свыше десяти стран, около двадцати авторов, есть маститые, есть малоизвестные, одни рассказы, что типично для любого сборника, получше, другие послабей, почерк писателей иногда разительно несхож, а вот образы — одного ряда.

Это не случайно. Герои фантастических произведений чаще всего действуют в ином пространстве-времени, чем персонажи; допустим, «семейного романа». В научной фантастике, уж таково поле ее тематики, гораздо выше степень условности, куда меньше бытовых реалий. Поэтому способ, каким создан тот же Безухов, здесь, как правило, не работает, не может работать — вне зависимости от суепени таланта. Зато на редкость пригоден тот способ, каким создан, к примеру, гоголевский Плюшкин. Тоже ведь «маска»!

Разумеется, нет правил без исключений, но такова тенденция. При разговоре о достоинствах и недостатках научной фантастики ее нельзя не учитывать.

Представленные в сборниках рассказы европейских фантастов объединяет еще одно — гуманизм. Дальнейшее развертывание научно-технического прогресса при неизменности условий «западного образа жизни» ни у кого не вызывает восторга. Скорей тревогу. Я уж не говорю о едкой социальной сатире Эрманно Либенци «Автозавры». Но вот, скажем, «Патент Симпсона» Примо Леви. В рассказе есть мечта, есть завораживающая воображение идея союза и дружбы с живой природой, а чем все кончается? Достижение тотчас используют торговцы наркотиками…

Так поблекли и осыпались недавно еще характерные для западной фантастики технократические иллюзии, упования, что научно-технический прогресс сам по себе все разрешит и улучшит, мир. Да, киберы будут, но подумаем лучше о человеке!

И фантасты Европы думают. Используют магический кристалл художественной фантазии, чтобы лучше понять настоящее и разглядеть туманные дали грядущего. От десятилетия к десятилетию растет удельный вес фантастики в литературе, все шире ее популярность, все больше произведений.

Уж очень актуально то, о чем она пишет.

БЕЛЬГИЯ

ХЮБЕРТ ЛАМПО

РОЖДЕНИЕ БОГА

1. Встреча старых друзей

Меня зовут Марк Бронкхорст. Я преподаю историю. Доцент. Закоренелый холостяк. И вовсе не склонен к авантюрам. Хотя, с другой стороны, что за жизнь без приключений?

Почему именно мне была доверена эта тайна, не знаю, ведь такая ноша не по плечу даже людям с более твердым характером. Как бы то ни было, непреодолпмая сила побуждает меня доверить рассказ бумаге. Преданный гласности, он не может не найти живого отклика. И если только его ие сочтут праздной выдумкой, он доставит мне немало хлопот. Но приступим к делу.

Сомневаюсь, чтобы отец Кристиан дотянул до пасхи. Боюсь, что не ошибаюсь. И, как мне кажется, он сам молча разделяет моя опасения, татя о своей близкой смерти ничего не говорит. Присущее ему чувство юмора, очевидно, не может примириться с романтическим представлением о тайнах, которые уносят с собой в гроб. Он же сделал свой выбор. Я даже неумолимо надвигающаяся тень стаерти не в силах заставить его отступиться. Я дал слово сохранить его тайну.

— Нет, дорогой Марк, не клянись, — отвечал он. — Ведь доджед же я кому-то довериться. Даже аббату на исповеди я рассказал не всe.

Я его понимаю. Психический перелом произошел в нем под влиянием панического страха перед оглаской, страха, граничившего с отчаянием. Скрывшись в монастыре траппистов, он смог сохранить свою страшную тайну, так как устав ордена предусматривал полное молчание.

  4