Последние отзывы

  14  

Капитан «Аскольда» стоял на крыльце, нахлобучив на глаза фуражку и подняв воротник видавшего виды рыжего пальто. Часто вспыхивающая трубка озаряла его лицо с прикрытыми от ветра глазами, впалые щеки и плотно сжатые твердые губы.

Он долго стоял так, не двигаясь, потом спрыгнул с крыльца и, зашагав по улице, свернул в пустынный темный переулок. Переулок наклонно уходил к заливу, и ветер теперь бил прямо в лицо, выдувая из трубки искры, захватывая дыхание.

Это был ветер Студеного моря, ветер штормового ненастья, ветер тревог и странствий — ветер его моряцкой зрелости. И капитан, распахнув пальто, шел навстречу ему — ветру третьей военной осени…

На берегу — в гостях

Возвращаясь с совещания, она шла по темной кривой улочке, когда кто-то взял ее за локоть и выхватил из руки сверток с книгами. Ирина Павловна резко обернулась и облегченно вздохнула:

— Боже мой, как ты меня напугал! Разве так можно?..

Перед ней стоял высокий худощавый человек в широком меховом костюме, какие носят погонщики собак — каюры. Но капюшон был откинут назад, и лихая флотская фуражка сверкала новенькой эмблемой. На лице офицера — энергичном смугловатом лице кавказского горца — резко выделялся большой нос и острый, упрямо выдвинутый вперед подбородок.

— Прости, Иринушка, — сказал он, раскатисто произнося букву «р». — Но я так рад, так рад тебя видеть…

— А я никак не ожидала тебя встретить, — призналась Рябинина. — Мы все думали, что ты еще лежишь в госпитале.

— Пустяки! — неожиданно весело отмахнулся старший лейтенант. — Рана оказалась ерундовой, и я уже был в море… Сейчас в море так хорошо, так хорошо, Иринушка! Вах…

Офицер говорил скороговоркой, с сильно заметным кавказским акцентом.

— Ну как же здоров, если еще хромаешь! — возразила Ирина, беря его под руку. — Кстати, ты чего же скромничаешь? — Она бесцеремонно распахнула на его груди куртку, показала пальцем на один из орденов. — Этот? — спросила она.

— Да, — кивнул он, — этот. Только вчера получил.

— Ну поздравляю. — Рябинина дружески чмокнула его в щеку и со смехом фыркнула: — Боже мой, как ты надушен, словно девчонка!

— Я люблю приятные запахи, — смутился офицер.

Этот офицер, командир «морского охотника № 216», которого звали Вахтангом Беридзе, был давнишним другом семейства Рябининых. Дружба их началась еще до войны, когда в одном из рейсов на «Аскольде» отравились консервами несколько матросов; это случилось вдали от берегов, и «охотник» Вахтанг Беридзе на полных оборотах прилетел на помощь рыбакам, — именно с тех пор офицер и стал своим человеком в семье капитана.

Бережно поддерживая женщину за локоть, Вахтанг Беридзе с увлечением рассказывал:

— Знаешь, в госпитале была такая тощища, что я от безделья, кажется, опять влюбился. Но опять не везет — она не знала, что я встречусь ей в жизни, и уже успела выйти замуж. И муж у нее — такой сопливый мальчишка. Сержант-механик с аэродрома. Я перед ним как «витязь в тигровой шкуре»…

— Вахтанг! — смеялась Ирина. — Ты влюбляешься во всех. Ради бога, не влюбись в меня.

— В тебя я тоже был влюблен, но — тайно. Ты об этом, Иринушка, даже не догадывалась… И вот, знаешь, — продолжал Беридзе, — от скуки я снова накинулся на английский язык. Все время штудировал одну книжку. Поверишь — даже без словаря…

Они уже подходили к дому, и он заговорил поспешно:

— Эта книга о парусном искусстве… Когда-то, очень и очень давно, человек впервые укрепил над своим челноком камышовую подстилку, а может быть, шкуру убитого им зверя. Челн двинулся быстрее, и дикарь, наверное, закричал от радости. Вот так-то, Иринушка, родилось в этом мире парусное ремесло. Вечная борьба со стихией рождала сильных и смелых людей. Очень много их погибало, но на смену им шли другие — такие же отчаянные и злые. В море всегда человеку было лучше, нежели на берегу. И вот наступил век паруса — золотой век паруса. Ты представляешь, Иринушка, кусок грубой заштопанной материи — и вот эта тряпка двигает корабли, торговлю, цивилизацию…

— Ты романтик, — остановила его Рябинина. — Пойдем домой, мне стало холодно…

Звонок приглушенно прозвучал в глубине квартиры. И вот хлопнула дальняя дверь — едва слышно, другая — ближняя — громче, раздался топот бегущих ног и наконец звонкий юношеский голос спросил:

— Кто?

— Это я, Сережка, открывай! Мы с Вахтангом…

Сын обнял ее на пороге. Но, заглянув через плечо офицера на лестницу, разочарованно протянул:

  14