Последние отзывы

  13  

Теперь глаза Психоза были пусты и безжизненны, как матово-белесые раковины мертвой устрицы.

— У этой сказки очень, очень плохой конец, — монотонно, словно в трансе, шептал синяевский авторитет.

— Я понял, — неслушающимися губами, запинаясь, пробормотал Максим. — Я сделаю фильм. Это будет действительно хороший фильм. А что, если вместо аргентинского дога я использую мастино неаполитано?

Психоз широко улыбнулся и дружественно похлопал Лизоженова по спине. Этот неожиданный переход от ярости к дружелюбию испугал Максима еще больше.

— Мастино неаполитано? — повторил синяевский авторитет. — Я видел их рекламу. Это такие здоровенные морщинистые зверюги с широкой грудью. Говорят, они обладают врожденными инстинктами защитника и настолько умны, что им даже не требуется дрессировка. Думаю, это нам подойдет.

— У меня есть на примете один такой пес, — подобострастно сообщил Лизоженов.

— Вот и отлично, — кивнул Психоз.

* * *

Звуки скрипки снова уносились вдаль из широко открытого окна. Несмотря на то что за полгода, проведенные в музыкальной школе, Психоз толком не научился играть даже гаммы, тревожно-надрывные созвучия, рождающиеся под его смычком, казались ему прекраснейшей из мелодий, когда-либо создаваемых человеком.

Эта музыка шла из глубины души, отвечая присущему лишь одному Психозу причудливому и непостижимому, как вселенная, внутреннему ритму. Синяевского авторитета не волновало, что посторонние люди при звуках его скрипки вздрагивали и морщились, как от зубной боли. Для него самого композиции, которые Крот про себя называл «психозной пыткой года», были наполнены глубоким символизмом, смыслом и гармонией.

В такие моменты Психозу казалось, что он, как и мечтала его мать, стал выдающимся композитором и музыкантом. Каждую ночь он играл для нее и только для нее. Гуляя по бескрайним райским просторам, мать смотрела на него с невидимых смертным небес и тихо плакала от переполняющего ее счастья.

Психоз всхлипнул. На красно-коричневую сверкающую лаком деку упала прозрачная капля и застыла, подрагивая, подсвеченная изнутри отражающимся в полировке огнем тяжелой хрустальной люстры. С окраины Перелыгино снова донесся надрывающий душу протяжный собачий вой.

Роман Анатольевич Красномырдиков нервно шагал по асфальтовой дорожке, удлиненным овалом огибающей разлившееся широким полумесяцем рузаевское озеро, знаменитое своим пляжем и лодочной станцией. Он обошел вокруг озера уже трижды, но ожидаемое успокоение так и не наступило.

Сколько же крови выпила у него эта мерзавка, пока была его супругой! Сколько денег она из него выкачала! Вот уже четыре года они не были женаты, но злобная стареющая паскуда с яростным остервенением осенней мухи продолжала пачками тянуть из генерала хрустящие долларовые купюры и с каждым разом жаждала все большей крови. Если так пойдет и дальше, Красномырдикову придется распроститься с мечтами о головокружительной политической карьере, а этого ему ой как не хотелось.

До сих пор, хоть и с трудом, удавалось затыкать ей рот деньгами, но проклятая стерва, осознавая свою власть над ним, становилась все злее и несноснее.

Роман Анатольевич прекрасно понимал, что дело было вовсе не в деньгах. Он, еще относительно молодой для политики, энергичный, видный и моложавый мужчина, шел на очередной взлет, в то время, как его жена медленно, но неуклонно скатывалась вниз.

Стареющая домохозяйка с неоконченным высшим образованием и полным отсутствием каких-либо перспектив на будущее. Сколько бы денег он ей ни дал, она не сможет купить на них молодость, престижную работу и социальное положение. Этого она не забудет и никогда ему не простит.

«Да что я всю бегаю и бегаю по кругу, как жук на ниточке?» — неожиданно рассердился на самого себя генерал и решительно свернул на Дачный проспект — главную улицу поселка.

По-военному четко печатая шаг, Красномырдиков шел по застывшей в свете фонарей пустой, как заброшенное кладбище, улице. Время было слишком поздним даже для снимающих в Рузаевке дачи отдыхающих. За заборами, разомлев от жары, дремали здоровенные сторожевые псы и мелкие беспородные шавки. Лишь камеры внешнего наблюдения особняков новых русских продолжая выполнять свою работу, бессмысленно таращились на генерала круглыми линзами безразличных стеклянных глаз.

Дома расступились, сменившись широким, как миниатюрная площадь, аккуратно постриженным газоном. За ним виднелся вытянутый прямоугольник торгового павильона под плоской, крытой рубероидом крышей. Тусклая лампочка под козырьком высвечивала три аккуратные черные шестерки. Единственный в Рузаевке магазин с апокалиптическим номером 666 располагался точно в центре поселка.

  13