Последние отзывы

  38  

Хартвиг провёл пальцем по краю кружки:

— Но ты, несмотря на всё сказанное, меня спасаешь.

— Пытаюсь спасти.

— Это неважно.

Я переглянулся с Проповедником и сказал:

— Я тоже идеалист. Мне претит мысль, что я везу тебя на заклание, ибо мне не нравится библейская история про отца, решившего отдать своего сына в жертву Богу. Есть в этом что-то противоестественное тому, чему учит Всевышний. Что до угрозы от тебя — на мой век душ хватит. Если ты и изменишь мир, то очень нескоро. Стражи не всегда справляются с тёмными сущностями, потому что их слишком много, и поэтому люди гибнут. Я не вижу беды, если всем станет чуточку легче, и они перестанут бояться тех, кто живёт рядом с нами.

— А что Братство?

— Я скажу, что ты сбежал. Несколько наивно, но пусть они попробуют проверить.

— Тебе так просто этого не спустят, — скривился Проповедник.

Я знал это, но не хотел обсуждать. Ни к чему. И так каждому понятно, что я идиот, рискующий всем ради незнакомого человека. Впрочем, у меня была в этом своя цель — я искренне верил, что живой Хартвиг для будущего гораздо важнее, чем мёртвый. А тот, кто так не считает, пусть посмотрит на останки людей после того, как на них напала одна из тёмных душ.

Лично я хотел бы надеяться, что в будущем тёмных сущностей среди нас не будет.

Лошадей удалось купить только за Вертенштайном, после того как мы полдня топали на своих двоих. Мечтать о такой роскоши, как дилижанс, не приходилось.

Мне не понравился человек, крутившийся недалеко от нас, пока я торговался с продавцом. Поймав мой взгляд, незнакомец поспешно растворился в толпе. Оставалось лишь гадать, кто это был — карманник, которого я спугнул, или соглядатай. В любом случае я решил не искушать судьбу и свернул на дикие лесные дороги, подальше от основных трактов. В одной из таких рощ Хартвиг и познакомился с Пугалом.

Оно неподвижно стояло возле рябины, надвинув соломенную шляпу на глаза, и казалось форменным разбойником, поджидающим одинокого путника. Увидев его, мой спутник чуть не свалился с лошади.

— Господи, что это?! — вскричал он. — Ты его видишь, Людвиг?!

— Вижу. Знакомься, это Пугало. Оно иногда путешествует со мной.

Оно выдержало мой взгляд. Я удовлетворённо вздохнул — никаких жертв во время своего отсутствия страшилище не нашло. Оно соблюдало наши негласные договорённости.

— Оно тёмное. Чернее ночи. Там, внутри, — сказал Хартвиг.

— Никогда не встречался с одушевлёнными? — негромко спросил я.

— Одушевлённый? Он? Не знал, что они так же, как души, могут быть невидимы для обычных людей.

— У некоторых одушевлённых есть такая способность, — подтвердил я, глядя, как Пугало вышло на дорогу и поплелось следом за нашими лошадьми. — Если, конечно, у них достаточно сил для этого. Тогда они могут покидать предмет, в котором зародились, и гулять где пожелают. Но время от времени им следует возвращаться в свою оболочку, чтобы отдохнуть. Так что иногда Пугало отправляется на своё ненавистное ржаное поле.

— Всегда хотел узнать, как в предмете зарождается душа.

— Никто не знает. Теологи, учёные, клирики и профессора просвещённых университетов спорят до сих пор. В Библии об этом ни слова, но, как ты знаешь, Святое Писание трактуют кто во что горазд. — Я с намёком посмотрел на Проповедника. Он любитель искажать содержимое молитв и библейских цитат. — Иногда предметы становятся одушевлёнными, и их сущность либо светла, либо темна. В большинстве своём им нет дела до людей, но порой случаются и исключения. Как с Пугалом.

— Я мог бы попытаться очистить его от тьмы, — предложил Хартвиг.

Услышав это, Проповедник расхохотался, а страшило взялось за серп. Я успокоил его жестом, сказав спутнику:

— Не думаю, чтобы ему было интересно потерять свою сущность.

— Ты ведь страж, что тебя может связывать с таким тёмным существом?

— Моё мировоззрение говорит мне, что ни одно зарождение души не происходит без причины, какой бы та ни была. И не всегда тёмная сущность, даже такая опасная, как наш общий друг, причиняет вред людям.

— Он — причиняет.

— В прошлом — да. Но теперь у него есть шанс исправиться и направить свою кровожадность на добрые дела.

Хартвиг посмотрел на меня так, словно я его разыгрываю. Впрочем, он близок к истине. Пугало опасно, я сознаю это. И, на мой взгляд, лучше, чтобы оно было со мной, чем осталось на том поле, совершенно без присмотра. Я в состоянии сделать так, что оно пожалеет, если его серп коснётся невинных жертв. А убивать… Я уверен, что выйду из поединка победителем, но не уверен, насколько целым, чтобы насладиться победой.

  38