Последние отзывы

  40  

Тоталитарную систему он представлял как стабильную, долговременную и экономически более эффективную. Затем он беспощадно обнажал один за другим факторы, которые неизбежно влекут за собой распад такого общества.

Когда у читателей в голове была полная неразбериха, он выдвигал невероятные предложения для устранения общественных недостатков.

Студентам того времени, как и мне, представлялось, что, окончив учебу, мы окажемся между Сциллой и Харибдой — атомной войной и демографическим взрывом, когда население планеты уже к концу двухтысячного года превысит шесть миллиардов. Нам тогда казалось, что этот человек в состоянии найти правильный путь и спасти положение. Для меня лично книга Майора явилась полнейшим откровением.

Даже сейчас, почти два десятилетия спустя, я с трудом представлял себе просчеты, о которых он говорил. Конечно, прочитай я книгу еще раз или познакомься с его новыми работами, и я понял бы, что он имел в виду.

Значит, когда я прочел его первую книгу, он уже был министром и мог на практике применить свою теорию управления государством. Я вспомнил, что меня больше всего поразило тогда в его работе.

Он писал там, что народ не против государства и не против того, чтобы им управляли, народ лишь против того, чтобы демонстрировали, как это делается. С ростом грамотности и развитием средств массовой информации на нашей маленькой планете все больше людей видят трибуны и трибунов и все больше лиц выступают против них. Как обеспечить правление, скрыв от стороннего наблюдателя его каркас? В этом Майор видел тогда главную проблему современного общества.

Отказался ли Майор от своего положения? Если да, то тогда многое становилось объяснимым.

Он снова вернулся к нам, точнее, ко мне.

— Вы ужинали уже, сеньор Хаклют? — спросил он.

Я покачал головой.

— Тогда позвольте пригласить вас. Должен отметить, что ваше выступление оказало нам неоценимую услугу.

За ужином я все время думал о его словах. Мы устроились в баре, где перед началом передачи я побывал с Кордобаном. Сеньора Кортес, Риоко и Кордобан сидели вместе с нами. Они обсуждали с Майором по-испански будущие программы на актуальные темы, и лишь к концу ужина мне удалось завладеть его вниманием.

— Доктор Майор, в чем суть просчетов в вашей первой книге? — спросил я. — И какие из них наиболее существенные?

— Я недооценивал прогресс, сеньор Хаклют, — коротко ответил Майор. — Вы новый человек в Агуасуле и посему, видимо, склонны оспаривать утверждение, будто здесь самая совершенная система государственного управления.

Явно мне бросали перчатку.

— Допустим, — сказал я, — я не согласен с вами. Докажите мне обратное.

— Доказательства вы встретите повсюду. Мы поставили перед собой задачу: знать мнение народа и направлять его мысли. И заметьте, сеньор, не испытываем при этом никаких угрызений совести. Согласитесь, сегодня нам известны многие факторы, которые создают и определяют общественное мнение, как и вам знакомы определенные факторы, влияющие на транспортный поток, и вы в состоянии оценить место и роль каждого из них. Что такое, по-вашему, человек в социальном плане? Перед ним всегда обширный выбор, но он предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления. Поэтому мы, управляя человеком, не подавляем его нездоровые инстинкты, а широко раскрываем перед ним возможности, которые он жаждет получить. Именно поэтому вы и оказались здесь.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал я после некоторого молчания.

Он подмигнул мне.

— Скажите лучше, что вы думаете. Почему, по вашему мнению, мы пошли сложным окольным путем, пригласив стороннего дорогостоящего специалиста для деликатного разрешения нашей проблемы, вместо того чтобы просто сказать: «Сделать так-то и так»?

Я помедлил, затем задал встречный вопрос:

— В таком случае речь идет о реализации вашей политики на практике, а не о поисках компромиссного решения, которое устроило бы обе оппозиционные партии?

— Ну конечно же! — воскликнул он, словно удивленный моей тупостью.

— Совершенно очевидно, что между двумя фракциями существуют разногласия, но разногласия в этой стране создаем мы! Конформизм означает медленную смерть; анархия — быстрый конец. Но между ними имеется контролируемая зона, которая… — он засмеялся, — которая, как дамский корсет, одновременно и стесняет и дает ощущение свободы. Мы правим страной с такой четкостью, которая вас безусловно удивит, — его глаза блестели, словно у рыцаря-крестоносца при первом взгляде на Иерусалим.

  40