Последние отзывы

  67  

— А мы с тобой все время что-то пьем, — заметила Дашка. — И в Италии, и вот сейчас.

— Хорошее итальянское сухое вино еще никому не повредило, — усмехнулся Власов и добавил: — В конце концов, как говорит Жванецкий, кто я такой, чтобы не пить?

— В таком случае, Власов! — торжественным тоном произнесла Дашка. И он заметил нечто такое в ее глазах… воздаяние победителю, что ли. — Давай за тебя выпьем! — подняла она бокал. — Ты жесткий, суровый в делах и, скорее всего, трудный, но ты великий мужчина! Это я тебе искренне говорю и преклоняюсь перед тем, что ты делаешь и как! За тебя!

А он почувствовал от этих слов нечто такое, что не передашь и не выскажешь. Отчего перехватило горло, от понимания и такой высокой оценки. И вдруг понял, что, может быть, высший смысл всех его преодолений себя, обстоятельств, невозможностей заключается не в повышении самооценки, не в очередном достижении через надсадность всех сил, не в доказывании себе и мужикам, что и это могу. А вот в этом чистом и искреннем переживании и понимании его трудностей той единственно важной и нужной тебе женщины! Самая высшая награда за достижения.

Он поднял бокал и чокнулся с ее бокалом, молча, боясь голосом выдать свои чувства, сжимавшие горло, а Дарья добавила:

— И за твой дар, невероятную чуйку, о которой мечтают все бизнесмены мира и мало кто имеет! — и выпила до дна.

Власов выпил, поддерживая хвалебную речь, кашлянул пару раз, избавляясь от тисков на горле, и поспешил перевести разговор на шутливую волну:

— Да я-то что, так, интуит по возможности, вот у меня в хозяйстве дедок есть, Федотыч, это что-то из русских сказок-преданий!

— Расскажи, расскажи! — потребовала Дашка с девчоночьим энтузиазмом.

Власов рассказал, уводя их обоих от тонкого прочувствованного момента, усмехнувшись своей фирменной улыбкой:

— Федотыч — это уникум! Вот если у кого есть чуйка, так это у него! Я когда собрался поля первый раз засевать, приходит в правление ко мне на прием дедок такой колоритный — маленький, сморщенный, как старый гриб, с хитрющими глазами и нечто такое в этих глазах, нам недоступное. И скороговорочкой простонародной, пересыпанной матом, мне заявляет: «Сеять рано! Посеешь сейчас — х… что соберешь!» Ну, давай, говорю, рассказывай, о чем речь. А он мне: «Пошли, Николаич, лучше покажу». Приводит меня в поле, скидывает штаны и голой пятой точкой садится на землю. Посидел, к чему-то там в себе прислушался, встал, портки натянул. Не, говорит, рано, земля холодит, убьет зерно! Знаешь, а я его послушал, посеял через неделю, когда он добро дал. А ростки пошли — офонарел! Во всех хозяйствах вокруг померзло, а у меня здоровехонько! Я Федотыча к себе в кабинет, дверь закрыл, вискаря двадцатилетнего налил для разговора. Он хлопнул, крякнул. «Говно! — говорит. — Ты мне, Николаич, аппаратик мой возверни, так я тебя таким продуктом угощу, маму забудешь!»

Власов посмеялся, но аппаратик вернуть пообещал. И спросил:

— Ты как про посев-то угадал, Федотыч?

— Дар имею, от прадеда достался.

Заинтриговал до невозможности, Власов давай допытываться:

— А в колхозе к дару твоему прислушивались?

— Так коммуняки, што с них взять! Сказали, пережитки темного прошлого и антинаучный подрыв. А бабам-то нашим подсказывал, когда што содить в огородах. У нас же все дома зажиточные были и урожай, почитай, по два раза сымали!

А Власову тоже надо, чтобы его хозяйство зажиточным было и урожай по два раза «сымали»! У него на столе все метеосводки пачками лежат, ина месяц вперед, и со спутниковыми снимками облачностей и научными прогнозами! А пока Федотыч не даст добро — сеять бесполезно! А он еще походит, землю в руках потрет, почки с деревьев разомнет пальцами, к воздуху принюхается и выдаст прогноз: «Засуха, через месячишко затянеть!» или «Зальеть все, к такой-то матери! Полоскать месяца полтора будеть!».

И еще ни разу не ошибся! Власов его холит, лелеет, балует всячески. Федотычу уж за семьдесят, но мужичок здоровый, жилистый. Уговорил его весной съездить в Турцию, мир посмотреть. У Федьки самый крутой тур для него взял, с пятью звездами и с постоянным сопровождающим. Поехал Федотыч, и даже с большим энтузиазмом, вернулся и выводами поделился:

— Интересно, народ чудной, море хорошее, плавал, понравилось, а страна говно!

Он чувствует все, какой год для чего урожайным будет, а для чего не очень, у кого приплод хороший — у овец, коров или свиней, что сеять, а чего нет. Прихварывать что-то начал, Власов по врачам его, клиникам на обследования, да ничего особого не обнаружили.

  67