Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
89 
– Заклинило. Сидим как в гробу. Ждем смерти…
Из отчета лейтенанта Иванова 13-го: «Руль остался положенным лево на борт, т. к. подводной пробоиной затопило румпельное и рулевое отделения, была перебита вся рулевая проводка, управление машинами вследствие положения руля на борту было крайне затруднительно, и крейсер не мог следовать сигналу адмирала идти полным ходом за уходящими „Россией“ и „Громобоем“, ведущими бой с броненосными крейсерами японцев… Огонь нашего крейсера ослабевал».
Глупо было искать живых в рубках мостика. Иванов 13-й все же проверил их снова. Велико было удивление, когда в штурманской рубке он увидел лежащего капитана Салова:
– Михаил Степаныч, никак вы? Живы?
– Жив. Течет из меня, как из бочки. Всего осыпало этой проклятой шимозой… Осколки во – с орех!
– Так чего же не в лазарет?
– Сунься на палубу, попробуй, – сразу доконают…
Через открытую дверь Иванов 13-й показал в море:
– Вот они: «Такачихо» и «Нанива»… Что делать?
– Попробуй управляться машинами. Если удастся, круши их на таран, сволочей! Пусть мы вдребезги, но и они тоже…
Вихляясь из стороны в сторону разрушенным корпусом, почти неуправляемый, крейсер «Рюрик» хотел сокрушить борт противника, чтобы найти достойную смерть. Из отчета Иванова 13-го: «Попытка таранить была замечена неприятелем, и он без труда сохранил свое наивыгоднейшее положение…»
– Тогда… рви крейсер! – сказал ему Салов.
– Рано! «Россия» и «Громобой» идут на выручку…
«Рюрик» уже превратился в наковальню, на которую японские крейсера – все разом! – обрушили тяжесть своих орудийных молотов, чтобы из трех русских крейсеров добить хотя бы один.
………………………………………………………………………………………
Из рапорта адмирала К. П. Иессена: «Видя, что все японские крейсера сосредоточили огонь на одном „Рюрике“, все последующее мое маневрирование имело исключительной целью дать „Рюрику“ возможность исправить повреждения руля, при этом я отвлекал на себя огонь противника для прикрытия „Рюрика“… маневрируя впереди него, я дал ему возможность отойти по направлению к корейскому берегу мили на две».
Камимура заранее предчувствовал свой триумф:
– Обезьяна упала с дерева, но она снова сидит на его вершине и хохочет, – говорил Камимура. – Русским не уйти даже в Желтое море, где их добьет адмирал Уриу…
– Мина! Мина! Мина! – орали на мостике «Идзумо».
Вот этого японцы не ожидали: из последних боевых усилий последние минеры «Рюрика» выпустили последнюю торпеду, и она, бурля перед собой воду, прочертила гибельный след…
К великому сожалению, мимо «Идзумо»… Из официальных отчетов японского командования о войне на море (37—38-й год эпохи Мэйдзи, III том): «Рюрик» все еще продолжал доблестное сопротивление. С наших судов сыпался на него град снарядов, оба мостика были сбиты, мачты повалены, не было живого места… на верхней палубе команды убиты или ранены, орудия разбиты, и могли действовать лишь несколько штук. Четыре котла были разбиты, из них валил пар… крейсер понемногу садился (в море) кормою».
«Рюрик» вписывался в историю, как и крейсер «Варяг»:
- Прощайте, товарищи, с богом – ура!
- Кипящее море под нами.
- Не думали мы еще с вами вчера,
- Что нынче умрем под волнами.
- Не скажет ни камень, ни крест, где легли
- Во славу мы русского флага…
………………………………………………………………………………………
«Громобою» досталось крепко! Даже писать страшно…
Сначала рвануло на фок-мачте площадку фор-марса, где сидели мичман Татаринов и 12 матросов. Со страшной высоты мостик крейсера осыпало кусками человечины, к ногам Дабича упало плечо с эполетом мичмана. В бою разорвало святыню корабля – его кормовой флаг, от часового осталась лишь нижняя половина тела; флаг заменили новым, и до конца боя часовые менялись на посту, заведомо зная, что больше трех минут им у флага не выстоять – все равно укокошат…
– Держаться! – слышались призывы, одинаковые что возле орудий, что подле котельных жаровень. – Братишки, не посрамим чести русского матроса… Бей Кикимору! Лупи Карамору!
Смерть уродовала всех подряд, не разбирая чинов и титулов. На корме «Громобоя» полегло сразу полсотни матросов и офицеров – труп на трупе. Людей разрывало в куски, они сгорали заживо в нижних отсеках, обваривались паром и кипятком, но сила духа оставалась прежней – победоносной. Капитан 1-го ранга Николай Дмитриевич Дабич держался молодецки. Пучки острых осколков врезались под «гриб» боевой рубки, два осколка поразили командира – в бок и в голову. Его утащили вниз, едва живого. Дабича замещал старший офицер кавторанг Виноградский. Минут через двадцать сигнальщики замечают:
89 
