Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
102 
Шаламов проникся философским настроением:
– А все-таки, скажу я вам по совести, хорошая штука свобода! Что бы я сейчас делал, если бы не бежал? Допустим, слопал бы завтрак. Потом обед. Ну ужин… Этого всего мало для человека. Вот сижу я здесь, и мне очень хорошо.
– Прекрасно, – согласился Панафидин, умиленный.
Солнце всходило. Из деревень дорожками и тропинками шли дети. Очень много детей. Они торопились в сельские школы. А где-то за лесистой горой горланили петухи. Шаламов сказал, что он тоже ходил в школу. Из своей деревни – до села, туда и обратно верст до десяти кряду. Приятно вспомнить.
– Дети, в школу собирайтесь, петушок давно пропел, поскорее одевайтесь, а вот дальше… забыл! В литературе мне всегда не везло. Зато в арифметике… у-у-у. Хоть сейчас спрашивайте, семью восемь сколько будет, я вам сразу отвечу: будет пятьдесят шесть.
Неожиданно стайка детей замерла посреди дороги. Их головы разом повернулись в сторону беглецов. Шаламов ползком на животе укрылся в кустах, за ним мичман.
– Заметили или нет, как ты думаешь, Коля?
– Лучше тикать отседова… от детей подальше.
Но лес скоро кончился, опять завиднелись деревни, и весь день пришлось провести на опушке, сидя под высокими соснами, безропотно отдаваясь на съедение жгучим японским муравьям.
– Сами-то японцы махоньки, – рассуждал Шаламов, – зато муравьи ихние… не приведи бог – с нашего таракана!
Вечером, когда стемнело, они тронулись дальше.
………………………………………………………………………………………
Ну вот мы и доехали… Санкт-Петербург!
Тяжело бьют копытами по булыжникам ломовые першероны, катят роскошные кареты, дребезжат на поворотах конки.
– Скажите, а где здесь Литейный проспект?
Когда Конечников задавал этот вопрос, прохожие с удивлением озирали человека с азиатским лицом, но в отлично пошитом костюме, с тросточкой в руках: уж не шпион ли?
– А что вам, простите, нужно на Литейном?
– Артиллерийский Ученый комитет.
«Ну, конечно, шпион… И куда только полиция смотрит?»
– Об этом, сударь, вы лучше городового спросите…
Комитет был все-таки найден. Рожденная усилиями графа Аракчеева, эта научная организация пережила бурную младость, мудрую зрелость, а теперь впала в старческую дряхлость. Маститые создатели русского оружия цепко держались за свои чиновные кресла, обтянутые малиновым бархатом, а любую критику они воспринимали с такой же яростью, с какой барышни-смолянки отстаивают свою невинность… Поблуждав по длинным коридорам, иеромонах уяснил, что весь этот артиллерийский Олимп боги пушечной пальбы поделили меж собой на отделы: лафетный, орудийный, пороховой, снарядный, баллистический и прочие. Было немного странно, что здесь, в этой торжественной тишине, где люди разговаривают почти шепотом, зарождаются громовые залпы орудий, в уютных кабинетах решаются вопросы смерти, побед и поражений… В мире, как известно, не без добрых людей. Нашелся человек, который выслушал Конечникова и подсказал, в какие двери надо стучаться:
– Лучше всего обратиться к генерал-лейтенанту Антону Францевичу Бринку… это как раз по его части! Бринк служит инспектором морской и корабельной артиллерии.
Бринк сразу принял якута, кажется, больше из любопытства, очевидно, приняв инородца за какого-то экзотичного принца, желающего продать России ворованные секреты оружия (такие случаи уже бывали). Он очень вежливо спросил:
– Чем могу быть полезен, сударь?
– Видите ли, я с крейсера «Рюрик»…
– Так.
– Который геройски погиб…
– Так.
– В бою первого августа возникли серьезные претензии к боевым качествам нашей артиллерии.
– Так…
– Меня, как некомбатанта, японцы депортировали, а офицеры «Рюрика» просили известить вас…
– Так.
– Точнее, известить Артиллерийский Ученый комитет…
– Так.
– О том, что наша артиллерия оказалась барахлом…
– Что-о? – возмутился Бринк, поднимаясь. – Вам ли дано судить об артиллерии? Если вы только духовный пастырь, вы не можете быть компетентны в технических вопросах.
– В этом ваше превосходительство правы, – согласился Конечников. – Я очень далек от понимания научных таинств. Но даже я, посторонний наблюдатель, заметил в бою, что наши снаряды протыкали борта японских кораблей, не разрываясь при этом. Мне трудно судить, кто виноват: Адмиралтейство, поставлявшее на крейсера заводской брак, или ваш Артиллерийский Ученый комитет, изобретавший такие снаряды…
102 
