Лёгкий, ненавязчивый романчик 
54 
Впрочем, от уличных фонарей сейчас не было никакого проку — их слабый свет едва пробивался сквозь туман, совершенно не освещая улиц.
— Не будет больше никаких замечаний, — буркнул Стэфан. — Я уже все сказал вам обоим.
Это точно. Его брюзжание и нравоучения после того, как он узнал о том, что произошло у Катарины, оказались просто невыносимым испытанием. Меня он облил едкой желчью по самые поля шляпы, а Анхель сказал, что с ней меня нельзя отпускать даже на минуту, потому что подобным образом могут опростоволоситься лишь безответственные существа, а не опытные амнисы, которым поручено защищать хозяина.
Разумеется, они вновь поругались, даже прежде, чем я успел поинтересоваться у пребывающей в дурном настроении трости, как она представляет мою защиту на приеме? Что Анхель должна была сделать? Отрастить крылья, вылететь из ножен и отсечь головы половине присутствующих? Конечно, было бы неплохо, если бы так и случилось — разом избавиться от кучи врагов. Но все-таки в подобных ситуациях следует быть реалистом, а не мечтателем.
— Мы полчаса как прошли мост. Пора уходить с набережной.
— Спасибо за ценное замечание, но, пожалуй, я лучше останусь на свету, чем полезу во мрак.
— Наворотил, ты дел, Тиль. Я хмыкнул:
— Совсем молоденькая девчонка, Стэфан. Этот бугай едва не ударил ее в лицо. Я должен был вмешаться. К тому же, не успей я, это сделал бы кто-то другой. Слава Всеединому, в доме у Гальвирров, несмотря ни на что, было много достойных господ.
По пути я четырежды встретил патрули пеших жандармов и один раз конный разъезд. На мундиры у них были наброшены теплые шерстяные синие плащи с эмблемой Скваген-жольца — золотое око в кругу Изначального пламени, а на головах — крепкие шлемы. В руках служители закона несли квадратные стеклянные фонари, где с помощью магии плясали пульсирующие в такт биению их сердец волшебные огни.
На меня они смотрели настороженно, затем понимали, что перед ними лучэр, и теряли интерес. Последний из патрулей спросил, не нужно ли мне сопровождение до дома.
— Улицы сейчас безлюдны, чэр, — сказал усатый сержант, поигрывая шоковым жезлом.
По его виду было понятно, что он и сам бы не прочь остаться дома, если бы не проклятая служба.
— Олл — безопасный район. Но за предложение спасибо.
— Будьте осторожны, — сказал он напоследок, приложив два пальца к шлему, ремешок от которого плотно впился в его небритый подбородок. — Если что — кричите. Сейчас здесь много жандармов. Все ловят этого сожранного сгоревшими душами Ночного Мясника, будь он неладен!
Не знаю, на что надеются в Скваген-жольце. Наверное, исключительно на удачу. Жандармов, конечно, в столице предостаточно, но Рапгар слишком велик. Каждую улицу все равно не возьмешь под контроль. Дыр в городе, как в решете — велик шанс, что если убийство и произойдет, то синие его все равно пропустят…
Наконец-то я увидел нужный мне перекресток, дождался, когда мимо проедет повозка, груженная пустыми бидонами из-под молока, и, когда туман полностью поглотил стук копыт, свернул в переулок.
Здесь было еще темнее, чем на набережной. Один только раз я услышал стрекот выбравшихся из канализации скангеров, кажется, они дрались за отбросы, забравшись в мусорные ящики, но затем вновь наступила тишина, нарушаемая лишь глухим стуком моих каблуков.
Немного подумав и решив, что Всеединый бережет тех, кто сам о себе заботится, я вытащил Анхель из ножен и переложил ее в правый карман, продев указательный палец в кольцо на рукояти ножа.
Стэфан, перебравшийся в левую руку, посетовал:
— Следовало брать извозчика.
— Где я тебе его найду в такую ночь? — недовольно отозвался я, поглядывая в полумрак, сгустившийся возле спящих домов. — Все попрятались. Ручаюсь, что сейчас жизнь бурлит только на западе Рапгара, в районах, где смертью никого не испугать. Коляску и с Изначальным пламенем на ладони не сыскать. К тому же я обожаю гулять в тумане. Это так загадочно. В тюрьме мне не хватало прогулок. Ты же знаешь.
— О да. И поэтому ты за последние полтора года исходил пешком Рапгар вдоль и поперек! Давно пора устать.
Полумрак в углу зашевелился, и на более-менее освещенную улицу выступил завью. Гротескный скелет семи футов ростом, закутанный в сизые лохмотья, с движениями резкими и дергаными, словно у марионетки, которой управляет невидимый кукловод. Вытянутый, похожий на малозанскую дыню, покрытый легким пушком череп заканчивался зубастым птичьим клювом. Глаз в провалах видно не было, но я знал, что на них два бельма — завью видят совсем иначе, чем другие разумные существа. Как — не знает никто, кроме них.
54 
