Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
26 
– А я, как дедушка Рустам, вырасту до метра восьмидесяти, – Шурке тоже хотелось плакать, но он крепился. – И буду сильным-сильным…
– Папочка ниже дедушки Рустама на целую голову, – напомнила Женя, которая не переносила манеру брата перебивать ее в самые патетические моменты. – И долго из-за этого переживал, да и сейчас. Глупо, мне кажется.
– Ничего не глупо! Мужчина должен быть большим.
– Зачем?
– Чтобы, чтобы… – не находил быстрого аргумента Шура. – Чтобы возвышаться!
– Папочка не возвышается. По-твоему получается, он ущербный. А мамочка Ваню-глыбу игнорировала, а папочку полюбила. Выходит, мамочка глупая? Ты, Шурка, все-таки кретин неблагодарный. И тебя надо пороть уже сейчас, внутриутробно!
– Ты все передергиваешь! Я слова плохого про мамочку или папочку не сказал! Язва! Интриганка и сплетница! Это тебя надо розгами воспитывать, чтобы отбить манеру напраслину возводить.
Они ссорились, бросали друг другу обвинения, пока не выдохлись. Замолчали, обессиленные, а потом Женя спросила:
– Шурка, ты знаешь, почему мы сцепились?
– Знаю, – буркнул он.
Двойняшки знали, что людям свойственно вымещать свое дурное настроение, тревогу, стресс или горе на ближнем, на том, кто рядом. А у них имелась печаль. Как тут не расстроиться, впервые пусть через ультразвуковые лучи, явиться пред мамины очи и выглядеть мутными козявками.
Приговор врача обжалованию не подлежал. В глубине ее тела притаились комочки растущей ткани. Сразу два! Как будто одного мало. Представить себе женщину, которая говорит мужчине: у меня будет ребенок – трагично. А если она сообщает: у меня будет двое детей – выглядит форменным издевательством.
«Почему только два? – усмехнется Сергей. – Не три, не пять?» И безжалостно добавит что-нибудь вроде: «Одного признаю, а второму поищи другого папашу».
От этой мысленной картины Нину замутило. Она подходила к метро, навстречу двигался плотный поток курящих людей. Мужчины, женщины, подростки, поднимаясь по лестнице, доставали сигареты и прикуривали. Точно недолгая подземная поездка была испытанием, за которое они должны получить никотиновую награду. Страна табачных наркоманов.
Нина едва успела забежать за угол стеклянного павильона, как ее вырвало. Содержимое желудка плюхнулось на землю, растеклось тошнотворной лужей, вид которой вызвал новые спазмы. Какой стыд и позор! Ее примут за пьянчужку.
– Вы беременны? Вам плохо? – раздался рядом женский голос. – Вот бумажная салфетка, вытритесь.
Мужчина и женщина, пара, стоят рядом, смотрят сочувственно.
– У нас есть лимон, – продолжала говорить и действовать женщина. – Игорь, достань из сумки. Глубже, на дне, ищи, мы ведь покупали. Чем разрезать? Ничего, если маникюрной пилочкой? Игорь, пили! Девушке надо кисленького, несколько капель и воды. Игорь, что ты такой медленный? Открывай бутылку. Да не быстро! Газ! Выплеснулось, ты меня всю окатил! Но это мелочи. Выпейте, девушка! Или просто рот прополощите. Вам лучше?
Нина кивнула. Негаданная помощь и, главное, понимающее сострадание растрогали ее необычайно. Потекли слезы, не могла слова произнести, только смотрела на них со всей признательностью, на которую была способна.
– Держитесь, бывает, – сказал Игорь. – Когда моя Таня на сносях, – кивнул в сторону жены, – я за ней с тазиком бегаю. Иначе всю квартиру заблю… запачкает.
– Мне кислая водичка помогала, – подхватила Таня. – Возила при себе постоянно. Как замутит, надо несколько маленьких глотков делать. Почему вы плачете?
– Ужасно стыдно! – ответила Нина.
– Глупости! – махнул рукой Игорь. – Знаете, как говорят альпинисты? Лучше гор могут быть только горы (Нина вздрогнула и перестала плакать). Они ошибаются. А я вам скажу авторитетно: лучше детей могут быть только дети!
Нина ехала домой, везла в пакете пластиковую бутылку с водой, в которую Игорь и Таня выдавили сок лимона и вручили Нине. Чужие люди, скорее всего никогда в жизни с ними больше не встретится. А как помогли! Если бы с неба упали два ангела с конкретным заданием оказать Нине поддержку, вряд ли бы справились лучше.
«Я бы подошла к человеку, который прилюдно извергает непереваренный обед? – спрашивала себя Нина. И отвечала без сомнения. – Никогда! За десять метров брезгливо бы обошла. Поскользнувшуюся старушку поднять, слепому помочь улицу перейти – конечно, пожалуйста. А неэстетичные проявления животной слабости не для нас».
26 
