Последние отзывы

  68  

Остатки сломленных полков дорубила кавалерия. Паладины и драгуны преследовали серую пехоту, пока не раздробили на сотни отдельных групп и группочек. Слишком ослабшие даже для бегства стоят с поднятыми руками, тупо глядя в землю. Артиллерия и боеприпасы стали военными трофеями и уже пересчитываются рокушскими кригс-комиссарами.

Серых выжило довольно много. В плен попали почти пятнадцать тысяч человек, еще около десяти тысяч рассеялись по округе. Скорее всего, их переловят еще до наступления следующего утра. Многие даже сдадутся сами — деваться им здесь некуда.

Однако эти обломки — уже не армия. Обезоруженные, лишенные командования, полностью истощенные физически и морально… Разбитое войско подобно стреляной гильзе — хоть с виду и мало отлична от боевого патрона, но годится только на переплавку.

Ригеллион Одноглазый тихо застонал и приоткрыл глаз. Наступил тихий, прохладный вечер. Битва подошла к концу — стих шум орудий, не слышится криков дерущихся. Воздух пропах кровью и порохом. Поле, усеянное мертвыми телами, время от времени еще оглашается стонами раненых.

Кто победитель — ясно с первого взгляда.

Колдун-маршал горько улыбнулся. Несмотря на дыру в груди, боли нет. Лишь странный холод и онемение. Тело ниже подбородка совершенно не чувствуется — как будто осталась только голова.

— Вы очнулись, повелитель Ригеллион?… - взволнованно зашептали ему в ухо. — Потерпите, я сейчас!…

— Рюлейко?… - с трудом выдавил из себя колдун, узнав голос. — Ты что тут?… Как ты выжила?…

— Я сбросила форменный плащ и притворилась обычной женщиной, — ответила Рюлейко Мелодия, почему-то натужно кряхтя. — Один из рокушцев вынес… представляете, вынес меня с поля боя! На руках!

— Но ты же серая!… Они что — не поняли?… Не разглядели цвет кожи?…

— Это был один из этих странных латников в серебряных доспехах. Он… по-моему, он догадался… он ведь даже наступил на мой плащ… — призналась Рюлейко. У нее в голове снова прозвучала странная фраза, произнесенная тем паладином: «Хочу верить — по раскаянию, а не из трусости». — Но они какие-то ненормальные, эти латники… Я слышала, как они просили прощения у наших убитых…

— Что?… За что?…

— За то, что пришлось их убить.

— Они кто — жрецы с мечами?… - зло скривился Ригеллион. — Терпеть таких не могу… Что с остальными нашими? Кто-нибудь выжил?

— Повелитель Скайлер сумел уйти… Остальных всех… кажется… Моего брата точно убили, повелитель…

— Брата?… Ах да, Реймако… — припомнил Ригеллион. — Соболезную. А где тот колдун?… Он жив?… мертв?…

— С которым вы сражались?… Его унесли те латники. Они очень торопились… И еще там была какая-то девушка — она очень громко на всех кричала…

— А я?…

— Они очень-очень торопились, повелитель Ригеллион… — смутилась Рюлейко. — На вас даже не обратили внимания… Наверное, посчитали мертвым…

— Так и есть, наверное… — вздохнул колдун. Ему наконец стало ясно, что за холод охватил тело — мертвящее дыхание смерти. Он толком не разглядел, чем именно его проткнули, но это явно было артефактное оружие — такое впечатление, что через дырку в груди улетучивается сама жизнь. — Ты что, меня тащишь?… Куда?…

— Уже почти полчаса… Я прокралась за вами, когда все стихло, повелитель Ригеллион… Я попробую…

— Безмозглая девчонка… — еле слышно прохрипел Ригеллион. — Ты же не медик… Да и я уже почти мертв…

— Я попробую найти медика…

— Всех наших медиков либо убили, либо взяли в плен… Просто оставь меня в покое. Я не хочу провести последние минуты, ползая в грязи…

— Но вы же еще дышите, повелитель! И разговариваете!

— Колдуну трудно умереть… — согласился Ригеллион. — Я был… силен… А теперь пошла вон, поручик, это приказ!

— Я лейтенант!

— Понижаю в звании за отказ повиноваться командиру! — отрубил Ригеллион.

— Это жестоко! — едва не заплакала колдунья.

Ей и без того приходится нелегко. Повелитель Ригеллион — рослый мужчина атлетического сложения, а она — всего лишь хрупкая молодая женщина. И тут столько трупов… а некоторые еще живы! И осторожность, осторожность, осторожность — не ровен час заметят…

— Стой, назови себя! — грубо окликнули сзади.

Рюлейко сглотнула и замерла. Говорили на рокушском. А спины коснулось что-то острое и холодное… штык, конечно. Только шевельнись — проткнут, как жука.

  68