Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
155 
В свободное время де Еон с ожесточением работал над новой книгой. Что бы сказал Людовик, увидев те материалы, которыми кавалер пользовался в творческие минуты? Вдохновение де Еон черпал прямо из переписки Нивернуа, Пралена и Герши!
Король узнал об этом и велел посольству в Лондоне очернить автора еще до выхода книги. Тогда перед графом Герши предстали два матерых борзописца – Гудар и тот же Трейссак де Вержи.
– Любители нежных муз, – обратился к ним посол, – время не ждет, рвение де Еона надо опередить.
– Можете не сомневаться, граф, – заверил посла Гудар. – Де Еон не успеет поставить точку, как все будет готово. Мы обладаем секретом одной закваски, от которой любое блюдо на второй день не жрут даже свиньи…
А вот де Еон торопиться не стал.
– Профаны! – фыркнул он. – Может быть, они что-то и знают обо мне. Может быть. Но, рассчитывая на похвалы графа Герши, очень трудно создать шедевры.
Вскоре брошюры наемных писак вышли из печати. Де Еон с достоинством выстоял под ушатами грязи. Он украл деньги из посольства? Пусть. Он гермафродит? Пусть…
В один из дней Манэн ворвался в кабинет графа Герши:
– Первый том у де Еона готов!
– О боже, как он плодовит, – застонал Герши, холодея…
В марте 1764 года Лондон выбросил на прилавки громадный том под заглавием «Письма, мемуары и переговоры кавалера де Еона». Герши первым из французов раскрыл книгу и прочел о себе, что он дурак, каких свет не видывал, а жена его – шлюха. Данные эти, весьма прискорбные для графа, были подкреплены цитатами из писем Пралена, Нивернуа и самого Людовика.
– Нового тут ничего нет, – сказал Герши. – Перешлите книгу Пралену, тут о нем тоже немало написано…
Прален прочел оскорбительную для себя переписку короля с де Еоном, а заодно министр имел удовольствие узнать несколько тайн дипломатии, о которых он и должен бы знать, как министр.
– Но я этого не знаю! Однако похоже на правду… Передайте книгу его величеству. О короле здесь, слава богу, не упоминается. Но перед нами пока что первый том сочинений…
Людовик узнал из книги, что все его министры слова путного не стоят, а во Франции есть только один человек, достойный высокого звания дипломата, – это… де Еон!
– Ужасно, – волновался король. – И дальше – хуже. Смотрите: это лишь первый том… Неужели у него хватит материалов?
– К сожалению, – мудро отвечал королю Терсье, – автор придвинул свой творческий алтарь к самому первоисточнику!
* * *
Как раз в это время умерла мадам Помпадур. Закрытое простынями тело женщины, возлюбленной короля, ночью с руганью утащили куда-то лакеи, которым хотелось выпить, но не было денег. И шел дождь…
Король, стоя у окна, показал на струи воды, со звоном бегущие по стеклам. И сказал, обращаясь к покойнице:
– Ах, мадам! Какой неудачный день выбрали вы для вашей дальней прогулки…
Но смерть фаворитки вернула из деревни графа Брольи – теперь человек «огня и железа» мог активнее руководить секретной политикой короля. Брольи не успел еще осмотреться в Париже, как де Еон вдруг стал в Англии популярнее короля. Продажность министерства Бьюта была на устах каждого англичанина. Книга де Еона читалась нарасхват.
– Откройте глаза! – призывали ораторы на улицах. – Теперь мы наглядно видим, почему Франция преследует своего дипломата де Еона… Да, да, именно в его руках таятся сейчас все тайны подкупа нашего парламента! Мы пойдем к нему, и пусть он скажет нам всю правду…
Громадная толпа англичан собралась под окнами:
– Де Еон, покажитесь… Мы хотим видеть де Еона!
Шевалье вышел на балкон, сверкнула на солнце его сережка.
– Что вам надобно от меня, джентльмены?
– Скажи, что ты знаешь о наших министрах, – просила толпа.
Де Еон перегнулся через цветочные горшки:
– Первый том моих мемуаров читали?
– Читали… Читали!
– Ну так ждите. Заключению Парижского трактата о мире я отвожу весь тринадцатый том моих сочинений!
В убежище де Еона проник один из пэров Англии – Уилкс.
– Вы не должны бояться меня. – сказал он. – Я член парламентской оппозиции. Мы, радикалы, хорошо осведомлены о тех гонениях, какие вы претерпеваете от своего гнусного правительства…
– Ничего из бумаг не продаю, – поспешно произнес де Еон.
– Но… – замялся Уилкс, – двадцать тысяч фунтов!
– Хоть сто!
– Двадцать пять тысяч, – набавил Уилкс.
– Хоть двести!
– Тридцать тысяч.
– Хоть триста; я не торговец.
155 
