Последние отзывы

  20  

Барон мне все объяснил. На этих сборищах они похваляются своей силой и талантами, хвастают подвигами, которых никогда не совершали, и угрожают своим врагам — еще более крупным, но склонным к одиночеству обезьянам «нсику». Обе стаи с давних пор враждуют из-за этой рощи, хотя ее плодов с избытком хватило бы на то, чтобы прокормить еще десять таких же стай. Но они злорадны и жестоки и ничем не хотят поступиться.

Я присутствовала при их сражении. Они кусали и колотили друг друга просто из желания подраться. Дело было вовсе не в бананах или других плодах, которые они срывали и бросали в грязь или уничтожали. Обезьяны кусались, вырывая друг у друга клочья шерсти, ломая конечности, и кровь ручьем стекала в блестящее озеро. Тут-то мой барон потерял самообладание. Он опустился на четвереньки и стал кричать по-обезьяньи. Но они не обращали на него внимания. Тогда он расплакался. Да, уткнулся мне в колени и всхлипывал, как обманутый ребенок. Мне это было на руку. За несколько дней до того я обнаружила в маленьком кожаном катехизисе, который барон принес мне в гнездо, несколько случайно сохранившихся там стофунтовых банкнот — сумму, которой вполне хватит на дорогу домой и на несколько месяцев спокойной жизни.

— Тебе не место среди них, — улыбаясь, спокойно сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Ты человек.

Он выпрямился.

— Люди никогда не дерутся из-за пищи, — убеждала я его.

Он не мог себе этого представить. Потом, когда мы уже ехали на пассажирском пароходе к Саутгемптону, он целыми днями просиживал в ресторане, наблюдая за тем, как едят пассажиры — нисколько не торопясь, не пытаясь отобрать что-нибудь у соседа, не бросая друг в друга котлетами или фруктами, не колотя и не отталкивая других от стола, как это делали обитатели джунглей. И это его очаровало.

А пассажиры были очарованы им. Я не пожалела денег, чтобы прекрасно одеть его у первого же торговца на реке Нелле. А как только мы прибыли в порт, заказала ему смокинг. Он выглядел в нем изумительно. Как киноактер. Все женщины оборачивались ему вслед и завидовали мне. Право же, на него смотрели больше, чем на меня. А я об этом мечтала всю жизнь.

В Лондоне нас окружили журналисты, мы стали сенсацией дня.

Наши фотографии печатались на первых страницах газет. Моя мать была счастлива. Она больше не сердилась на то, что я уехала за границу без ее разрешения. Ведь о лучшей партии я и мечтать не могла. Он беспрекословно слушался меня. И беспрестанно всему удивлялся.

В германском посольстве меня не приняли. Что ж, я получила нужные сведения в другом месте. Всем имуществом семьи Хоппе — а оно оценивалось во много миллионов — владеет сейчас пасынок покойного барона. Спустя неделю мы уже отправились в Гамбург.

Там нас никто не встретил. Ни один репортер не явился на пристань. Но зато два неприметных господина не спускали с нас глаз до самого отеля. Это было время, когда нацизм в Германии достиг расцвета. По улицам ходили толпы мужчин в коричневых рубашках, на стенах висели огромные портреты фюрера, даже в отеле нас приветствовали, подняв правую руку. Все это удивляло барона. Таких порядков в Англии он не видел.

Его брат принял нас лишь после длительных телефонных переговоров, только после того, как я пригрозила ему общественным скандалом и судом. Он сидел в кресле, прикрыв ноги большим клетчатым шотландским пледом. Нам говорили, что он на два года моложе Тарзана, но выглядел он, как дедушка. И это было, собственно, его основным аргументом:

— Вы уверяете, что это мой сводный брат? Вольфганг? Вздор! Он погиб много лет назад в Африке вместе с отцом. У меня есть соответствующее постановление суда. Не станете же вы утверждать, что этот господин — член нашей семьи?

Он ехидно рассмеялся и указал на висевшие на стене портреты своих предков.

— Размягчение костей — наследственная болезнь рода фон Хоппе, по ней можно узнать его членов скорее, чем по сходству черт лица. И вы станете утверждать, что этот господин, — он брезгливо посмотрел на мускулы Тарзана, — страдает размягчением костей? Да тут и спорить не о чем. Видимо, в его руки случайно попали реликвии, оставшиеся после моего отца. Надеюсь, что вы мне их вернете, так как в качестве законного наследника я имею на них право.

Он, пожалуй, будет еще претендовать на те несколько сот фунтов стерлингов, которые я нашла в катехизисе. Мой барон ничего не отвечал. Только улыбался. Озираясь, с каким-то отсутствующим видом, он вдруг поднялся и подошел к стене. Стал ее ощупывать.

  20