Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
34 
– Благодарю. Я буду держать ее в своем кабинете…
Измотанный Чайковский перехватил на трапе Коковцева:
– Слава богу, государь всем доволен. Артиллерийского учения не будет, но при салюте не забудьте вынуть пробку.
– Петр Иванович, как можно забыть?..
Пора прощаться. Матросы и офицеры снова построились. Императрица, не расставаясь с вазой, что-то нашептала своему мужу, и Александр III отыскал взором Атрыганьева:
– Лейтенант, сколько лет вы в этом чине?
– Тринадцать, ваше императорское величество.
– А сколько имеете кампаний?
– Одних кругосветных три плавания, ваше величество.
– Почему же вы еще лейтенант?
Рука Атрыганьева задержалась у фаса треуголки:
– Ваше величество, все мы, мужчины, небезгрешны. Извините великодушно, что вынужден признаваться в присутствии вашей супруги. Но страсть к женщинам всегда губила мою карьеру!
Царю такая откровенность пришлась по душе:
– Поздравляю! Отныне вы – капитан второго ранга.
– Рад служить вашему величеству…
Эйлера опять стало коробить от хохота, и Коковцев, тоже готовый прыснуть смехом, судорожно прошептал:
– Леня… умоляю… не надо… потом…
В этот патетический момент царю явно чего-то не хватало. Александр III посмотрел на жену – невыразительно. Глянул на вестового с чаркой водки – выразительно. При этом он сделал жест, как бы поднимая стопку, но его пальцы были пусты, и он произнес слова, чтобы все сомнения разом отпали:
– Я желаю поднять чарку за бравую команду «Наездника», который не устрашился ни бурь, ни врагов, ни…
– Чистяк, чего разинулся? – внятно сказал Чайковский.
Император охотнейшим образом снял чарку с подноса:
– За ваше здоровье пью, братцы!
– Ах, Сашка… – простонала императрица.
Наблюдая за движениями кадыка, алчно ворочавшегося в шевелюре бороды, пока царь сосал водку, матросы кричали:
– Уррра-а!.. Урррра-а-а!.. Уррра-а-а!..
Царь уже направился в сторону забортного трапа, за ним вереницей двигались остальные: императрица с «дровами», наследник престола с обезьяной, Ксения с «попкой», потом и все прочие… Чайковский, смахнув со лба пот, указал:
– Носовой плутонг, по местам – к салютации!
Коковцев первым делом спросил комендоров:
– Братцы, а пробку вынули?
– Так точно, – заверили его матросы.
Стрельба должна вестись пороховыми зарядами – громом и пламенем холостых выстрелов. Надо лишь выждать, чтобы придворная яхта «Царевна» отошла от клипера подальше. Этот момент наступил!
– Начать салютацию. Первая – огонь!
Пушка, присев на барбете и откатившись назад, как испуганная баба, изрыгнула смерч пламени, а по волнам Большого рейда, догоняя царя и его семейство, закувыркался… снаряд.
Это видели все. Это видели и на царской яхте. Фугасный снаряд летел точно в «Царевну», срезая верхушки волн. Потом зарылся в море и утонул. Наступила тишина…
На фалах царского корабля подняли флажный сигнал.
– Спрашивают: ЧЕМ СТРЕЛЯЛИ? – прочел сигнальщик.
Все растерялись, не зная, что отвечать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все растерялись, кроме Чайковского.
– На фалах! – зарычал он, раздваивая свою бородищу.
– Есть на фалах! – отреагировали сигнальщики.
– Поднять сигнал: СТРЕЛЯЛИ ПРОБКОЮ.
– Вы с ума сошли, – перепугался командир клипера.
– Лучше сойду с ума, но в тюрьму не сяду…
Спрыгнув с «банкета», Чайковский добежал до носового плутонга и, свирепея, поднес кулак к носу старшего комендора:
– А ты что? Или с тачкой по Сахалину захотел побегать?
Потом – Коковцеву (бледному как смерть):
– Держать фасон! Пробку – за борт!
Коковцев схватил пробку и утопил ее в море.
– Открыть кранцы, – догадался Чайковский.
В кранце первой подачи, чего и следовало ожидать, не хватало снаряда. Как случилось, что прежде заряда вложили в пушку боевой фугас – выяснять уже некогда.
– В крюйт-камерах, – позвал Чайковский «низы».
– Есть крюйт-камеры, – глухо отвечали из погребов. – Фугасный на подачу.
– Есть подача… – отозвались в «низах».
Коковцева била дрожь. Дело подсудное: будет виноват старший офицер, сорвут погоны с мичмана, а в действиях комендоров усмотрят злодеяние. От «Царевны» уже отваливал катер, там сверкали мундиры свиты. Сейчас начнется допрос по всем правилам жандармской науки – следовало спешить.
Петр Иванович, шагая между пушек, побуждал матросов:
– Торопись, братцы, чтобы кандалами потом не брякать…
34 
