Последние отзывы

  49  

«В конце концов, я ведь кошка», — вспомнила она и опять удивилась, услышав его смешок.

«Значит, при таком тесном контакте ничего нельзя утаить», — догадалась Келлер.

Чтобы скрыть смущение, она заговорила вслух:

— Я стыжусь того, что случилось в те времена, когда я жила в первой семье, куда отдал меня Рассветный Круг. Тогда я подолгу оставалась наполовину пантерой, наполовину ребенком. Так мне было проще, а мои приемные родители не возражали.

Я тоже не был бы против, — отозвался Гален. — В таком виде ты прекрасна.

— Однажды, когда я сидела на коленях у моей приемной матери, а она расчесывала мои волосы, меня вдруг что-то испугало — какой-то шум на улице, может, автомобильный гудок. Я сорвалась с места и спряталась под стол.

Келлер сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Она почувствовала, как Гален крепче обнял ее.

— А потом… приемная мать пыталась меня успокоить. Но я не могла думать ни о чем, кроме опасности, мне было очень, очень страшно. И я набросилась на нее, выпустив когти, — в то время я могла выпускать и втягивать их, — и была готова сделать что угодно, лишь бы удрать…

Она снова замолчала. Воспоминания были слишком мучительными.

— Ее пришлось отвезти в больницу. Не помню, сколько швов наложили на ее лицо. Зато мне отчетливо запомнилось, как меня отдали в другую семью. Я не виню первых приемных родителей, отказавшихся от меня. Мне всегда хотелось попросить у той женщины прощения.

Келлер умолкла, будто израсходовала все силы. Слышалось лишь дыхание Галена, и почему-то эти размеренные звуки успокаивали ее.

Наконец он тихо спросил:

— И это все?

Келлер вздрогнула, подняла голову и удивленно переспросила:

— А разве этого мало?

— Келлер… ты ведь была ребенком. И никому не хотела зла. Просто произошел несчастный случай. Ты напрасно винишь себя.

— Нет, не напрасно. Если бы я не поддалась инстинктам…

— Но это же нелепо. Обычные дети постоянно делают глупости. Ты станешь винить трехлетнего малыша, упавшего в бассейн, за то, что взрослый человек утонул, спасая его?

Келлер доверчиво положила голову ему на плечо:

— Конечно, не стану.

— Тогда почему ты упрекаешь себя за то, в чем нет твоей вины?

Келлер не ответила, но ей показалось, будто с ее плеч свалилась тяжкая ноша. Гален не винит ее. Может, он прав? Келлер всегда раскаивалась, всегда помнила о случившемся, но, выходит, ей нечего стыдиться.

Она покрепче обняла его.

Спасибо тебе, — произнесла она мысленно.

О, Келлер… Ты замечательная! Ты… само совершенство.

Несколько минут Келлер молчала, а потом мысленно обратилась к любимому:

Гален, когда придет время, выбери облик какого-нибудь доброго животного.

А я думал, ты считаешь, что каждый оборотень должен быть воином, — откликнулся он еле слышно.

Некоторым это ни к чему.

И она растворилась в его объятиях.

Целую вечность они точно купались в мягком, золотистом сиянии. Оно окружало их, проникало в них, объединяло. Иногда Келлер не могла отличить мысли Галена от собственных.

Знаешь, я часто пишу стихи, — признался он. — Вернее, пытаюсь писать. Моим родителям это не по душе, они даже стыдятся. Вместо того чтобы стать хорошим охотником, их сын сочиняет какую-то чушь.

Я часто вижу один страшный сон, — рассказывала Келлер. — Я стою на берегу океана, вижу волну высотой в сотню футов, знаю, что она приближается и что мне ни за что не спастись. Ведь тебе известно, что все кошки боятся воды. Наверное, в этом все дело.

А я постоянно думаю о том, каким животным быть забавнее всего. И всегда выбираю какую-нибудь птицу. Ничто не сравнится с умением летать!

Мне всегда приходилось скрывать от приемных матерей, как мне нравится точить когти. Я считала себя очень хитрой, потому что прятала разодранные мною чулки. Но однажды я не удержалась и разорвала шторы, и об этом узнали все.

Разговор продолжался бесконечно. Келлер увлеклась им, тихо радуясь близости Галена и тому, что ей незачем прятаться, притворяться или защищаться. Она впервые поняла, как приятно быть самой собой.

Гален знает, кто она, он принимает ее такой, какая она есть. Полностью. И он любит ее, восхищается ее красотой, и ему близка ее душа.

Их нежная взаимная любовь потрясла Келлер.

Ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно.

  49