очень нудно 
15 
Ты не понимаешь, – его голос звучал хрипло и напряженно.
Затем, отвернувшись к окну, он добавил:
Ты думаешь, что знаешь обо мне все, но это не так. Есть нечто очень важное, о чем ты даже не догадываешься.
Теперь Поппи была просто ошеломлена; она не могла понять, почему Джеймс все время твердит ей о себе, ведь это она должна умереть. Но она старалась быть к нему снисходительной и сказала:
– Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.
– Но в это ты вряд ли поверишь, не говоря уже о том, что это нарушение Законов.
– Закона?
– Законов. Я живу не по тем законам, по которым живешь ты. Человеческие законы для нас ничего не значат, но свои Законы мы не смеем нарушать.
– Джеймс! – в ужасе выговорила Поппи.
«Он сошел с ума», – подумала она.
Я не знаю, как тебе это рассказать. Я чувствую себя сейчас героем плохого фильма ужасов. – Он вздрогнул и, не оборачиваясь, сказал: – Представляю, как это прозвучит, но… Поппи, я вампир.
Поппи застыла неподвижно, словно изваяние, затем вдруг яростно бросилась к столику в изголовье кровати и, схватив стопку пластиковых тарелок, швырнула в него.
– Ублюдок! – кричала она, судорожно нащупывая, чем бы еще в него запустить.
ГЛАВА 5
Джеймс уклонился от летевшей в него книги. – Поппи…
– Мерзавец! Как ты мог? Сопляк, идиот, эгоист!..
– Тихо! Тебя могут услышать…
– Пускай! Я в больнице, я только что узнала, что скоро умру, и лучшее, что ты мог придумать, – этот дурацкий розыгрыш. В голове не укладывается. Думаешь, что это смешно?!
Поппи задыхалась от гнева. Джеймс попытался было ее успокоить, но вдруг застыл на месте, глядя на дверь.
Сюда идет сестра, – сказал он.
– Прекрасно, я попрошу ее выкинуть тебя отсюда вон!
Ярость Поппи иссякла, на глаза наворачивались слезы от пронзительного чувства одиночества и покинутости: ей казалось, что Джеймс ее предал.
Ненавижу тебя, ненавижу, – прошептала она.
Дверь распахнулась, и в палату вошла сестра в блузке в цветочек и зеленых брюках.
Что здесь происходит? – спросила она, включая свет, и тут заметила Джеймса. – Все ясно… На членасемьи ты не похож.
Сестра улыбалась, но в голосе ее звучала властность, требующая беспрекословного подчинения.
– Да, он мне никто, и я хочу, чтобы он ушел, – сказала Поппи.
Сестра взбила подушки у нее в изголовье и положила ей на лоб мягкую руку.
На ночь здесь могут оставаться только члены семьи, – обратилась она к Джеймсу.
Поппи уставилась на экран телевизора, ожидая ухода Джеймса. Но вместо этого он обошел кровать и встал рядом с медсестрой, которая поправляла одеяло, не отводя от него взгляда. Ее руки двигались все медленнее и вдруг совершенно замерли.
Поппи смотрела на нее во все глаза, а сестра, будто загипнотизированная, не сводила глаз с Джеймса. Ее руки безвольно лежали на одеяле.
Джеймс пристально смотрел на медсестру. При включенном свете Поппи хорошо видела его лицо, и оно снова показалось ей незнакомым и странным. Джеймс был очень бледен и напряжен, словно выполнял работу, требующую огромных усилий: челюсти сжаты, а глаза… глаза мерцают в темноте, как настоящее серебро.
Почему-то в этот миг перед внутренним взором Поппи предстала умирающая от голода пантера.
– Как видите, все в порядке, – сказал Джеймс сестре, словно продолжая начатый разговор.
Медсестра моргнула, затем огляделась вокруг, как будто очнулась после наркоза.
Да-да, все в порядке, – ответила она. – Позвоните мне, если… – тут она снова рассеянно оглянулась, – если что-нибудь понадобится.
Сестра вышла из палаты. Поппи следила за ней, затаив дыхание. Потом она медленно перевела взгляд на Джеймса.
– Я знаю, это многие умеют, – произнес Джеймс, – затасканный прием демонстрации собственного могущества, но иногда он может сослужить добрую службу.
Вы с ней это подстроили, – прошептала Поппи.
– Нет.
– Тогда это просто психологический трюк, вроде «Угадай с трех раз, как меня зовут».
– Нет, – ответил Джеймс и опустился на оранжевое пластиковое сиденье кресла.
– Тогда я схожу с ума.
Впервые за этот вечер Поппи не думала о своей болезни. Она вообще не могла ни о чем думать. В ее мозгу царили хаос и смятение. Она чувствовала себя, как Дороти из «Волшебника из страны ОЗ» в своем домике, подхваченном и унесенном бурей.
– Нет, голова у тебя в порядке. Это я все сделал не так. Я же говорил тебе, что мне трудно объяснить. Да, в это невозможно поверить. Мы делаем все для того, чтобы в это невозможно было поверить. Мы прилагаем огромные усилия, чтобы смертные отрицали само наше существование. От этого зависит наша жизнь.
15 
