Последние отзывы

  87  

меня же сын есть, он с мамой моей живет, — улыбалась щербатым ртом Верка.

Лена смотрела на нее, вдруг осознав, что, собственно, она делает и к чему это может привести, смотрела, как Верка воодушевилась, радовалась идеям новой жизни, и это ее «с мамой живет»!

— Я вот жизнь налажу, — продолжала планирование будущего Верка, — и заберу его к себе!

А Ленке плохо становилось от рассуждений этих, от упоминания Васьки, от Верки и от самой себя.

— Как его зовут? — спросила Лена холодным тоном.

— Его? — переспросила Верка и задумалась ненадолго. — Васей! Точно, Васей! Уже большой, восемь лет!

«Восемь лет!» — повторила про себя Лена. Встала и ушла. Больше она ее не навещала.

С врачом побеседовала еще раз, но вела совсем другие разговоры на этот раз:

— Вы делаете ей то, о чем мы говорили? Новые лекарства, методики?

— Нет, голубушка, пока не делаем.

— И не надо. Не делайте. Когда ее можно выписывать?

— Да хоть сегодня. Елена Алексеевна, я повторюсь: Вера пить не бросит, но и не отказываюсь, лечить мы ее продолжим.

— Лечите, — твердо сказала Ленка.

На следующий день, когда с помощью вмешательства Забарина она получила документы и стала официальным опекуном Васьки, Лена забрала Верку из диспансера, где та пролежала сорок пять дней.

Привезла в чистую отремонтированную квартиру, показала, где что лежит и находится. Верка все ходила, завороженно оглядывая свои хоромы, ахала.

— Да я теперь невеста при квартире, и какой! Ой, спасибо тебе!

Лена ее за руку отвела в училище, представила директору — с завтрашнего дня у Верки начиналась трудовая деятельность. Лена одна, без Верки, сходила в магазин, купила продуктов из расчета на две недели до первого аванса, загрузила холодильник.

— Ну что, Вера, начинается твоя новая жизнь, — строго сказала Лена.

— Да, хорошая будет жизнь! — улыбалась Верка.

— Хорошая, — тем же строгим тоном. — Ты ложись сейчас спать, я тебе будильник маленький купила, поставила на нужное время, тебе завтра на работу. А мне пора уезжать.

— Насовсем? — как Васька тогда спросила его мать.

— Насовсем, — твердо ответила Лена.

— А сегодня мне позвонили и сказали, что она умерла, — сказала Лена тем же пугающим монотонным, хриплым, чужим голосом, глядя на Дениса, — выпила паленой водки, смогла только дверь входную открыть и из квартиры выползти, и умерла.

И тут Ленку прорвало!

Она не плакала, громко, обвиняюще признавалась, постукивая себя ребром ладони в грудь, утверждая и усиливая этим жестом свою вину:

— Я тоже виновата в ее смерти! Я тогда испугалась! Испугалась, что она может вылечиться, перестанет пить и начнет делить со мной Ваську! Или совсем отберет его у меня! Когда мне врач говорил, что она никогда не бросит пить, я облегчение испытала! Я бросила ее там! Подобрала, как щенка больного, подлечила и выбросила! Себе совесть очищала, ремонт сделала, работу нашла, чтобы перед собой стыдно не было! Я ее там бросила и ни разу не поинтересовалась, как она живет после этого! Она же, как Васька, никому не нужна была! Вообще! Она ж молодая девка, ей же всего двадцать девять лет! Я могла бы забрать ее в Москву, присматривала бы за ней и не дала бы пить! Она бы с Васькой рядом была, он же ее сын и любит ее, наверное! Я виновата в ее смерти! Понимаешь?

Денис в один стремительный рывок оказался рядом, обнял, сильно прижал ее голову к плечу и гладил, гладил.

— Тс, тс! Тихо, тихо! — уговаривал он, поглаживая и поглаживая Лену по голове, поцеловал в пробор в волосах, успокаивая, и снова поглаживал. — Ты ничего не могла бы сделать!

— Могла! — глухо в его плечо возразила она, дернулась высвободиться, что-то доказывать, обличать себя.

— Тихо, тихо! — не пустил ее Денис. — Нет, Леночка, не могла. Испоганила бы свою и Васькину жизнь, забрав ее в Москву.

— Я бы не дала ей пить!

— Ты бы не смогла, никто бы не смог, а она не хотела. Она бы пила и шантажировала тебя сыном, и втянула бы вас в свою грязь. Ты дала ей шанс, дальше был ее выбор. Нет никакой твоей вины, ни в чем!

— Откуда ты знаешь? — чуть тише спросила Лена.

— Знаю! — твердо, убежденно ответил Денис.

Ленка откинула голову от его плеча, посмотрела внимательно и поверила этой его твердой убежденности.

— А говоришь, что словами не умеешь. — Она попыталась улыбнуться.

У нее не получилось улыбаться, закружилась голова, ноги ослабли.

  87