очень нудно 
172 
3. Действительно, политические партии иногда изменяют облик общества. Однако с точки зрения рабочей демократии такие изменения носят принудительный характер. Вначале, когда Карл Маркс приступил к критическому анализу политической экономии, он не был ни политиком, ни членом какой-либо партии. Он был учёным, экономистом и социологом. Благодаря распространению «эмоциональной чумы» в среде народных масс он остался непонятым. «Эмоциональная чума» привела его к нищете и побудила основать пресловутый «Коммунистический союз», который был вскоре им самим распущен. Под воздействием «эмоциональной чумы» научный марксизм превратился в марксизм политических партий, который утратил всякую связь с научным марксизмом и в значительной мере несёт ответственность за возникновение фашизма. Об этом убедительно свидетельствует сам Маркс, воскликнувший, что он «не был марксистом». Он никогда бы не основал политическую организацию, если бы вместо иррационализма в мышлении народных масс преобладал рационализм. Действительно, политическая структура нередко становится необходимой, но эта принудительная мера вызвана лишь человеческим иррационализмом. Если бы труд и социализм идеологии соответствовали друг другу и если бы потребности, их удовлетворение и средства их удовлетворения соответствовали психологической структуре личности, тогда не существовало бы никакой политики, так как она была бы просто не нужна. Если у человека нет дома, он вынужден жить в полом стволе дерева. Полый ствол дерева бывает хорошим и плохим, но тем не менее это не дом. Хороший дом остаётся целью даже в том случае, если человек вынужден жить какое-то время в полом стволе дерева. Упразднение политики и государства, которое служит источником возникновения политики, составляет ту цель, о которой забыли основатели социализма. Я знаю, что неловко напоминать о таких вещах. Слишком много размышлений, порядочности, знаний и самокритики понадобится для того, чтобы врач увидел основную цель своей деятельности в профилактике заболеваний, лечение которых доставляет ему средства к существованию. Мы будем считать рационально-объективными социологами тех политиков, которые помогают обществу разоблачить иррациональные мотивации существования политики и её «необходимости» настолько, что любая форма политики становится ненужной.
Критическое отношение к политике характерно не только для рабочей демократии. Так, например, в Америке получили широкое распространение ненависть к честолюбивой борьбе за политическую власть и понимание её социальной опасности. Кроме того, мы узнали, что в Советском Союзе технократы берут верх над политиками. Даже осуществление политиками казни ведущих российских политических деятелей, может быть, имеет скрытый от нас социальный смысл, несмотря на то, что мы привыкли рассматривать такие казни как проявление политического иррационализма и садизма. Политика европейских диктаторов не встречала существенного противодействия на протяжении целого десятилетия. Для понимания сущности политики достаточно поразмыслить хотя бы над тем, что какой-то Гитлер заставил весь мир затаить дыхание на много лет. Тот факт, что Гитлер был политическим гением, убедительно разоблачает сущность политики. При Гитлере политика достигла высшей стадии своего развития. Мы знаем, какие плоды она принесла и как весь мир отнёсся к ним. XX век с его невиданными общественными потрясениями, как я полагаю, знаменует начало новой, свободной от политики эпохи общественного развития. Разумеется, мы не можем предугадать, какую роль в искоренении «эмоционально-политической чумы» будут играть сама политика и сознательно организованные процессы любви, труда и познания.
Перевод с английского Ю.М. Донца
172 
