... 
47 
— Можно сказать, что у меня тоже были свои особые причины. Но в общем-то журнал действительно неплох, а пятнадцать долларов в месяц для меня не деньги.
— Какие особые причины? Рулькин поморщился.
— По правде говоря, мне бы не хотелось углубляться в подробности.
— Но мне-то ты можешь сказать, — улыбнулась Оля. — Я адвокат, а адвокат как священник. Можешь быть уверен, что я не стану использовать эту информацию против тебя.
— Ладно, — вздохнул Феликс. — На самом деле все было довольно примитивно и даже вульгарно. Меня шантажировали.
— Шантажировали? — удивленно подняла брови Кузина. — Чтобы всучить тебе подписку на журнал? Это что-то новенькое.
— Я получил письмо по электронной почте, в котором мне в очень вежливой форме предлагали подписаться на “Bay!”, намекая, что в случае, если я откажусь, кое-какие факты из моей жизни станут известны кому следует, вернее, кому не следует.
— С ума сойти! А в письме говорилось, какие именно факты имелись в виду?
— В том-то и дело, что да. Иначе я принял бы это за нелепую попытку “играть вслепую” — авось кто-нибудь да клюнет. Любой российский бизнесмен хотел бы скрыть некоторые сомнительные эпизоды своей биографии. В моем случае речь шла о моей связи с женой одного высокопоставленного правительственного чиновника. Это и произошло-то всего один раз — после презентации. Мы оба были здорово пьяны, но, если бы муж узнал, на моей карьере можно было бы поставить крест — с его связями он мигом стер бы меня в порошок.
— Ив письме упоминалось имя этой дамы или ее мужа?
— Нет, но все было описано в деталях, так что нет сомнения — кто бы ни послал это письмо, он знал, о чем говорит. Кроме того, меня попросили в устной форме рекламировать журнал “Bay!” среди своих друзей, уговаривая их тоже подписаться. И знаешь, что самое интересное?
— Нет, — покачала головой Оля.
— Я побеседовал кое с кем из своих приятелей, и выяснилось, что они уже подписались на “Bay!” по той же самой причине, что и я, — получив по электронной почте письмо, в котором намекалось на некоторые реальные подробности их жизни, которые они не хотели бы предавать огласке.
— Спасибо, — улыбнулась Оля. — Ты не представляешь, насколько важно то, что ты мне рассказал.
* * *
— Это те самые кроссовки, — сказал Игорь. — Рисунок совпадает. Молодец, Мойша, не подвел!
Такса гордо тявкнула, прекрасно понимая, что речь шла о ней.
— А крови-то, крови! — простонал Гоша, судорожно прижимая руки к солнечному сплетению. Его мутило.
— Это не кровь, — покачал головой Юра Демарин, прикасаясь к пятну красной жидкости, расплывшейся на боку лежащего ничком в траве мужчины.
Труп засопел и лениво пошевелил рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Он что, жив? — поразился Гоша.
— Пьян, — констатировал Юра. — Бомж. У него в кармане была пластиковая бутылочка с кетчупом. Пробка открылась, кетчуп вытек, и, ворочаясь во сне, он весь перемазался.
— Этот тип не убивал Буданова, — покачал головой Крестовоздвиженский. — Такие, как он, не таскают с собой булыжники в пятидесятидолларовых чулках от Диора.
— Но он мог быть свидетелем убийства, — сказал Игорь. — Кроссовки-то те самые!
— Надо его допросить, — предложил Гоша.
— Для начала его надо хотя бы разбудить, — мрачно заметил Демарин.
* * *
Владимир Анатольевич Стернин задумчиво шагал по набережной Яузы. Он думал о том, что сгоряча совершил ошибку, возможно, самую крупную в своей жизни. В любом случае Сережу уже не вернешь, а в его возрасте и с его опытом качать права и бороться за законность и справедливость более чем смешно. Спецслужбы любой страны мира по уши погрязли в крови и дерьме. Так было, так есть и так будет всегда.
Если он мирился с этим столько лет, то почему именно теперь терпение ему изменило? Только из-за того, что убили друга его детства? С тем же успехом Сергей мог погибнуть в автокатастрофе. Только в сказках герой может противостоять целому войску. В жизни все не так. К тому же он не герой и не собирается на старости лет изображать героя. Похоже, с этим звонком он наломал дров. Потерял контроль над собой и наговорил лишнего. Надо подумать над тем, как исправить положение.
"Пора наконец покончить со всем этим, — решил Владимир Анатольевич. — Со всей этой мерзостью, с этой работой и с этой проклятой богом страной”.
Звук шагов за спиной заставил его насторожиться. В них было что-то знакомое — особенная ритмичная четкость. По позвоночнику пробежал неприятный холодок. Стернин обернулся.
47 
