Последние отзывы

  111  

Если бы мы имели дело с вопросами рассудка, то революционная аргументация давно уже разбила бы идеологию реакционных специалистов по демографической политике или приверженцев расовой теории. Но на стороне и тех, и других — иррациональные элементы массового сознания, с которыми нельзя справиться с помощью одного только рассудка. Реакционные представители демографической политики имеют успех в Германии потому, что сотни тысяч, даже миллионы женщин в этой стране испытывают бессознательный страх перед повреждением гениталий и потому вопреки собственным интересам голосуют за параграф об убийстве. Это проявилось и в сборе подписей против отмены параграфа об аборте, проведенной христианскими партиями в Дании в 1934 г. Расовые теоретики могут существовать только потому, что немецкий обыватель, чувствующий себя неполноценным, компенсирует собственное душевное ничтожество, слыша о своей принадлежности к «руководящей», "самой умной", "самой творческой" расе, то есть к нордической. Мы подчеркиваем, таким образом, что иррациональные построения вроде расовой теории или сегодняшней евгеники не могут быть сокрушены с помощью одних только доводов разума, что рациональные аргументы, выдвигаемые против них, должны базироваться на прочном фундаменте мощных естественных чувств. Речь идет не о требовании официального признания теории сексуальной экономики. Ведь общественная жизнь сама собой подтверждает правильность сексуально-экономического воззрения, если революционные изменения в обществе позволяют раскрыться всем источникам жизни, обеспечивают сексуальное счастье, а не заботятся лишь о продолжении рода.

Огромным шагом вперед было уже то, что вопрос о регулировании рождаемости в Советском Союзе обсуждался не в частных объединениях и кружках, а на общественном, государственном, официальном уровне, то есть в общественной форме, при этом общественное понимается в положительном смысле. Только благодаря этому стало возможно выступление смелого и умного революционера Зелинского, который бросил в лицо авторитетам, оставшимся на консервативных позициях, следующие великолепные слова:

"С учетом всей совокупности прозвучавших на конгрессе докладов о вреде свободного аборта мое выступление прозвучит еретически. Но доброе сомнение стоит худой веры. Трудно поверить в социальную честность тех докладчиков, которые, облачившись в тоги, застегнутые на все пуговицы, и повернувшись к людям спиной, изрекали с недрогнувшими лицами абстрактные истины о вреде аборта. Похоже, будто здесь господствовала слепота зрячих, социальная близорукость или социальное лицемерие. Эти люди не видят или не хотят видеть реальные отношения, реальную социально-экономическую ситуацию и состояние массовой психологии, в которой происходит эпидемия абортов.

В приговорах по поводу абортов больше морализаторской предвзятости, чем беспристрастности и независимости. Эта тема обросла массой страшных историй. Нас пугали всем: инфекциями и перфорацией матки, нервными потрясениями, снижением рождаемости вплоть до угасания материнского инстинкта и вырождения нации, но можно было бы сказать вместе с Толстым: "Меня пугают, а мне не страшно". Говорят об операции вслепую, в нездоровых условиях, о том, что работают чуть ли не ломом. А разве введение зонда в желудок и дальше до двенадцатиперстной кишки не является работой вслепую? И разве работа с эзофагоскопом (аппаратом для исследования пищевода) не есть использование «железки»? А если вы вводите в вены все, вплоть до сублимата, воздействуя тем самым на нежную ткань слизистой оболочки, знаете ли вы заранее последствия своего вмешательства? А если вы в целях диагностики, не имея медицинских показаний, продуваете трубы (яйцеводы) и вводите в них едкие растворы для рентгеноскопии, проходит ли это безнаказанно для организма? И все-таки мы не отказываемся и не откажемся от всех этих методов.

Является ли связь между гормональными нарушениями и абортом уже бесспорным фактом? Почему же горожанки, систематически совершающие аборт, продолжают и по достижении "бальзаковского возраста" (примерно 30 лет) успешно соперничать в сексуальности и красоте тела со своими 20-летними подругами, в то время как их добросовестно рожающие сельские сестры после шести-восьми родов к 30 годам превращаются в ходячие трупы, в выжатые лимоны? По-видимому, дело с гормонами обстоит не так-то просто. И кто скажет, что уменьшение количества родов всегда плохо сказывается на внешности? Я утверждаю, что это уменьшение может быть при определенных условиях даже полезно.

  111