Последние отзывы

  81  

— Да кто тебе поверит? Ты по чужим чемоданам шаришь, шпионишь за всеми. Да тебе и человека оговорить ничего не стоит! Беги, доноси! Свидетелей нет.

— Как же это? — растерялась Валя. — А деньги?

— Обойдешься. Чтобы быть шантажистом, милочка, надо иметь что-нибудь посущественнее. Или записывать приятные беседы на диктофон. Ну, я пошла. Я, собственно, именно это хотела тебе сказать. Денег не жди, а скоро и из дома этого вылетишь со свистом.

— Ну, это мы еще посмотрим! — на глазах у Вали выступили злые слезы. Тысяча долларов! Целая тысяча!

Наталья Александровна, смеясь, удалялась из гостиной. Платить шантажисту? Еще чего! Стоит один раз это сделать, потом только открывай карман шире! В дверях она столкнулась с Эдиком:

— Куда это ты уезжал, дорогой?

— Погулять.

— Ах, погулять! Знаем мы вас, молодых и красивых! — и Наталья Александровна шутливо погрозила Эдику пальцем. Настроение у нее было прекрасное.

Ушла, громко хлопнув дверью: нате вам, получите!

— Что, дама не хочет платить? — красавец посмотрел внимательно на заплаканное Валино лицо. Та молча кивнула.

— Ну, ничего. Одни планы проваливаются, но тут же возникают другие. Могу тебя огорчить: у меня тоже ничего не получилось. Невеста сбежала из-под венца.

— От вас? Сбежала? -ахнула Валя.

— Я же тебе сказал: одни планы проваливаются, возникают другие. Ты мне все равно нужна, не реви. В конце концов, племянник — тоже родственник. Не пора ли все переиграть обратно? Хочу быть сыном Георгия Эдуардовича Листова. Возвращаюсь в родные пенаты. Хоть крыша над головой будет.

— А я? Что теперь со мной?

— Олимпиада Серафимовна тебе платит?

Валя молча кивнула.

— Чего ж тебе еще? — усмехнулся Эдик. — Живи.

— Сто долларов, — упавшим голосом сказала Валя. — Мало.

— Еще вчера было много. Что ж, аппетит приходит во время еды. Не переживай: хорошую прислугу найти не так то просто. Правда, с Ольгой Сергеевной у тебя не сложилось. Жаль. Она теперь персона.

— Так и вы… Так и у вас…

— Ну, мне простят. Я похож на покойного деда, а домохранительница к нему неровно дышала. Женщины — существа сентиментальные. Пойду, пожалуй, покаюсь. Надо с маман поговорить, Что, ужинать будем сегодня?

— Да-да, я сейчас иду.

Валя вытерла слезы, взяла тряпку. Не получилось, так что ж. Есть еще и Маруся с ее наследством.

…Вера Федоровна выслушала сына молча. Потом пожаловалась:

— Эдик, как же? Я так старалась!

— Видел я, как ты старалась. Ну, что теперь делать? Девчонка сбежала. Я подозреваю, что это не единственный сюрприз, который нам приготовила известная особа.

— Но что ж еще может случиться?

— Может. Ты подумай мама, что еще можно предпринять, очень хорошо подумай, а я навещу юную родственницу, — Эдик усмехнулся.

«В воздухе пахнет грозой», — мурлыкал он, оставляя мать в неприятных размышлениях.

…Майя чувствовала себя сегодня гораздо лучше. Похоже, что обошлось, падение было не таким серьезным, никакого внутреннего кровотечения нет. И голова уже меньше болит. Днем она поспала, а когда проснулась, лежать больше не захотелось. Попробовала встать, поняла, что сможет это сделать. Хватит лежать, надо уходить отсюда как можно скорее. В дверь постучали.

— Да! — крикнула Майя. Потом ойкнула, схватила одеяло, попыталась в него закутаться. — Эдик?

— Как себя чувствуешь? — внимательно посмотрел он на девушку.

— Нормально. Сейчас встану.

— И что дальше?

— Я хочу отсюда уйти.

— Это твое дело. Послушай, где Маруся?

— Маруся?

— Она ушла от меня. То есть, в московской квартире ее нет.

— Я… Я не знаю. Не знаю, где она.

— Ты ей не звонила?

— Звонила? А откуда же я знаю телефон?

— В самом деле: откуда? А про поезд кому рассказывала? Про то, что мы сошли вместе, сдернув стоп-кран?

— Не помню. Георгию Эдуардовичу рассказывала.

— Еще?

— Ольге Сергеевне.

— Так я и знал! Значит, ее проделки. «Пойду позвоню соседке». Ах, молодец!

— А что тут такого?

— Ничего. Ладно, пойдем ужинать. Или обедать, как здесь принято говорить. И приятного нам всем аппетита.

Вечер

Мясо у Вали слегка подгорело, картошка пересохла в духовке, салат был пересолен, но никто из сидящих за столом свое недовольство не высказывал. Только Наталья Александровна, ковырнув ложкой в тарелке, выразительно посмотрела на Олимпиаду Серафимовну:

  81