Последние отзывы

  19  

Алина посмотрела на часы: кто бы это мог быть? Сегодня она ждала только поставщиков и еще дизайнера по интерьеру. Цветы цветами, но надо продумать и остальные декорации. Цвет и фактуру ткани, которой прикроют мебель, где именно будет стоять портрет, а где гроб с телом, как разместятся приглашенные и так далее. Народу будет немного, но все — люди значительные. Они будут не только смотреть, но и оценивать. Со многими ей еще работать. Нет, скупиться нельзя.

«Должно быть, это дизайнер», — подумала она и поднялась с дивана. Потом «сделала» лицо и пошла открывать дверь — сама, потому что отпустила прислугу, дабы наедине предаться скорби. Она не хотела, чтобы в этот момент ее кто-нибудь увидел. Последние два дня Алина остро нуждалась в одиночестве.

К огромному ее удивлению, на крыльце стоял мужчина, которого она до сей поры видела мельком, но чье лицо запомнила. И хотя его сюда не звали, мужчина смотрел на хозяйку так, словно и не сомневался в том, что в дом его впустят. Этот взгляд она не забудет никогда!

— Простите? — обозначила легкое удивление госпожа Одинцова.

— Одинцова Алина Сергеевна? — Да.

— Греков Юрий Павлович. Старший следователь прокуратуры. Можно войти?

— А на каком основании вы хотите войти в мой дом, старший следователь прокуратуры Юрий Греков?

— Юрий Павлович.

— Допустим.

— Нам надо поговорить.

И он, решительно отодвинув с дороги хозяйку, ступил через порог. Госпожа Одинцова оторопела от такой наглости и подумала, что напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…

— Не стоит, — словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.

Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.

Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.

Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.

— Готовитесь, значит, — усмехнулся Греков.

— Простите?

К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. — Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. — А не боитесь в таком богатом доме одна?

— Я не открываю дверь кому попало, — сухо сказала вдова.

— Мне вот окрыли.

— Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.

— А не поздно они приедут?

— Да что вы, собственно, хотите? — начала злиться Алина.

— Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.

Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:

— Я бы чего-нибудь выпил.

— Я вас на угощение не звала.

— Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, — загадочно сказал гость. — Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.

— Хорошо, — кивнула она.

Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.

Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:

— Отлично!

Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:

— Ну?

— Итак, все прошло успешно?

— То есть?

— Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?

— Какого уголовного дела? — вскинулась Алина.

— По факту смерти вашего мужа?

— Мой муж застрелился, — отчеканила она. — Это самоубийство.

— А почему он не оставил предсмертной записки?

— Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?

— Кому говорил? Вам?

— И мне.

— А почему он это говорил?

— Видите ли, у него была депрессия.

— А по поводу чего депрессия?

— Я не понимаю: это что, допрос?

— Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, — с усмешкой сказал Греков.

  19