Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
43 
– Голова как голова, – проворковала девица, с мстительной улыбочкой косясь в угол. – Такая же, как у всех.
– Да нет, не такая! Это не голова, а ж... з... Короче, не голова.
Девица с видимым трудом поборола готовый вырваться смешок.
– Ну, зачем же так грубо? Тем более за глаза...
– А я в глаза могу повторить: то, что детишки в туалетах на стенках пишут, и умнее, и интереснее!
– Ну, если вы поклонник туалетного жанра...
– Да нет, это вы по нему специализируетесь! Тужитесь, кряхтите, гм... выдавливаете из себя сенсации, а ничего путного не выходит – запор!
Глеб подумал, не перегибает ли он палку, но его собеседница, судя по всему, слыхала высказывания и похлеще. Она и сама могла запросто сказануть что-нибудь этакое, этажей в семь-восемь. Заявление насчет умственного запора, похоже, задело ее за живое: глаза у нее сузились и заледенели, а улыбка сделалась не такой широкой и жизнерадостной. Кажется, эта девица уже была готова в свою очередь сказать Глебу все, что о нем думает.
Сиверов слегка повернул голову, чтобы проверить, как там очкарик. Он был в порядке: смотрел уже не на экран, а на Глеба, и притом с таким выражением, словно из последних сил сдерживал желание вцепиться ему в глотку. Уши уже пылали, хоть прикуривай, а стянутое в каменную маску лютой ненависти лицо было бледным, как штукатурка. Сиверов слегка удивился: он почему-то был уверен, что журналисты, особенно те, что заняты грязным бельем, более уравновешенны.
"Не полезли бы драться", – подумал он с некоторой опаской. Насчет очкарика Глеб не беспокоился, но вот у зубастой девицы были длинные, любовно отполированные и заточенные, покрытые толстым слоем лака ногти. Наверняка крепкие, потому что у человека, имеющего такие зубы, должен быть полный порядок с содержанием кальция в организме. Проверять это на собственной физиономии Сиверову совсем не хотелось.
– Вы же просто банда мошенников и лгунов, – продолжал он, – причем лгунов бездарных. Девять из десяти человек, умеющих читать и писать, справились бы с вашей работой лучше.
– И вы в том числе, – подсказала девица, чья улыбка теперь определенно смахивала на предсмертный оскал вампира, в которого загоняют осиновый кол.
– Можете не сомневаться!
– Спасибо. Только я почему-то все равно сомневаюсь. Вы уж извините...
Глеб вздохнул.
– Вот что, девушка, – сказал он тоном человека принявшего трудное решение. – Я вижу, так у нас с вами ничего не выйдет. Давайте-ка начнем все с самого начала. Я хочу видеть человека написавшего заметку. Это вы ее написали? – быстро спросил он, не дав девице возможности вставить вопрос: "Зачем?"
– Нет, – сердито и односложно ответила та, осознав, что ее надули, предотвратив попытку снова увести разговор в сторону.
– Я почему-то так и подумал. В таком случае кто это сделал?
– А зачем это вам? – все-таки спросила девица.
– "Вопрос "зачем?" – труднейший из вопросов, которые себе мы задаем", – грустно продекламировал Глеб. – "Зачем смеемся, курим папиросы, зачем мы с вами, в сущности, живем?.." Надо, – лаконично заключил он, перейдя на прозу.
Очкарик в углу завозился, выбрался из-за стола и бочком двинулся на выход, демонстративно разминая в пальцах сигарету. Сиверов, будто невзначай, сделал шаг назад, загородив дверь.
– Итак? – сказал он, выжидательно глядя на девицу. – Я задал вам прямой вопрос, на который, насколько я понимаю, вы обязаны дать не менее прямой ответ.
– Ничего я вам не обязана! – выпалила девица. Она больше не улыбалась – видимо, Глебу удалось-таки взбесить ее по-настоящему. – Если хотите, можете зайти позже и попробовать застать главного редактора.
– Могу, – согласился Глеб. – Только тогда разговор у нас пойдет совсем другой. Видите ли, я не хочу сказать, что мне доставляет удовольствие организовывать людям неприятности. Но я это умею. Мне нужен автор заметки, и я его найду, даже если мне для этого придется закрыть вашу шарашку и переломать вашему главному редактору все кости. Это того не стоит, но, коль вы решили пойти на принцип, ничего другого мне просто не остается.
– Ой, только не надо пугать! – презрительно воскликнула девица. – Пуганые уже!
– Не сомневаюсь, – сухо сказал Глеб.
"Чем, черт возьми, я тут занимаюсь?" – подумал он с тоскливым раздражением.
– Вы позволите мне пройти? – неприязненно осведомился очкарик, который к этому времени добрался до блокированной Сиверовым двери и оказался перед очень неприятным выбором: остаться здесь или пытаться вырваться на волю силой.
43 
