очень нудно 
3 
* * *
Человеку свойственно строить иллюзии, и на собственный счет – тоже. И хотя Глеб убеждал себя, что спешит домой, спешит увидеть Ирину Быстрицкую, он не стал останавливать такси, а спустился в метро. Он ехал в раскачивающемся вагоне, стоя под неровно горевшим старым плафоном, и смотрел на лоснящееся черное стекло вагонной двери. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что человек всецело занят решением какой-то сложной и невероятно важной проблемы. Но на самом деле Глеб раздумывал, как меняется значение надписи на дверях «Не прислоняться», если удалять из нес разные буквы: «Не ..слоняться», «Не п.. – ис…яться», «Не ..слон…», "Не п…и…ть…….
Он даже замер, когда из всех вариантов остался только один: «Не ..я». Словно бы сам черт подсунул ему эту дурацкую забаву с плохим концом, и он вновь попал в заколдованный круг, из которого не существовало выхода.
«„Не я“ и все тут!» – он плотно сомкнул веки, пытаясь скорее отыскать еще одно решение, которое поможет ему обрести душевное равновесие.
И наконец получилось словосочетание, сделанное уже по другому принципу. Глеб не удалял буквы, а одни заменил другими. Получилось: «Не преклоняться».
Не ахти какая игра мысли, но круг разорвался, жизнь обретала смысл. Видимое всем, сделалось для Глеба только своим, личным. Скользя под землей в вагоне метро, он представлял себе городские пейзажи, которые проносятся наверху. Решив головоломку с надписью на двери, он потерял к ней всякий интерес. Теперь Глеб представлял себе, что вся земля над ним прозрачна и он видит дома, соборы, погруженные фундаментами в глубь грунта, видит город в таком ракурсе, в каком его не видит никто – снизу. Получалось довольно забавно.
Но вот бесстрастный голос из динамиков сообщил, что следующая станция – «ВДНХ». Двери закрылись.
И тут Сиверов, не смотревший до этого по сторонам и лишь инстинктивно прислушивавшийся к шуму в вагоне, заметил, что тот притих. Смолкли не только разговоры, но даже не слышалось обычного шороха газет и перелистываемых страниц.
Он обернулся как раз в тот момент, когда поезд, набирая скорость, вошел в темный туннель. В другом конце вагона стояла странного вида старуха – худая, абсолютно седая, одетая в тряпье, но чистое и аккуратно залатанное. Именно она явилась причиной внезапной тишины, наступившей в вагоне.
Она не просила милостыню. Нет. Старуха, сверкая безумными глазами и хитро улыбаясь, медленно приседала, словно пытаясь рассмотреть кого-то, прятавшегося под рядами сидений. Опираясь на отполированную до блеска кривоватую палку, она опустилась на корточки и выставила перед собой корявый, но опять-таки чистый палец. Она указывала прямо на Глеба. Пассажиры непроизвольно поворачивали головы и тоже смотрели на Сиверова.
Глеб сделал шаг в сторону. Палец старухи даже не дрогнул. Теперь она указывала в пустоту, все так же хитро и зло улыбаясь. При этом губы ее едва слышно шептали то ли проклятие, то ли предупреждение кому-то невидимому, притаившемуся в душном пространстве мчащегося по туннелю поезда.
– Он, он, – шептала старуха.
– Кто? – не выдержав, спросил ее мужчина в длинном пальто с потертым воротником.
– Прячется, – кривя рот в неприятной улыбке, отвечала старуха. – Прячется!
Больше никто не решался ее ни о чем спрашивать, но почему-то все продолжали смотреть на Сиверова, словно это он был виноват в том, что сумасшедшая нарушила покой, царивший в вагоне.
– Он, он…
За окнами мелькнули знакомые светильники станции «ВДНХ». Поезд вздрогнул, остановился. С шипением разъехались створки дверей. Старуха, не шевелясь, продолжала указывать пальцем в пустоту. Сиверов шагнул на платформу, услышал краем уха объявление, что двери закрываются, и с облегчением проводил взглядом грохочущий состав, уносивший от него и глупую надпись, и безумную старуху.
«Ты скоро совсем суеверным станешь и, завидев черную кошку, будешь сворачивать в переулки», – разозлился на себя Глеб, ступая на эскалатор.
Рифленые металлические ступеньки несли пассажиров к солнечному свету, к свежему воздуху…
Сиверов шел по улице легко, словно спортсмен, сохранивший к концу дистанции силы и опередивший соперников. Он даже не сбавил шаг, оказавшись на лестнице в подъезде, взбежал по ней и остановился у двери квартиры. И хоть ключ лежал в кармане куртки, позвонил.
Ирина открыла не сразу. Наконец, после того как она справилась с двумя нехитрыми замками, Глеб увидел ее немного влажное от наложенного крема лицо.
3 
