Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
26 
И Иосиф Михайлович в белой крахмальной рубашке с угольно-черной бабочкой прошелся по гостиной, расправив плечи, выпятив грудь – так, словно именно сейчас ему на грудь должны повесить медаль за заслуги перед отечеством.
– Можно, можно, заслужил, – объявил он на вею квартиру.
Затем прислушался к тиканью курантов, отбросил медный крючок на футляре, открыл застекленную дверцу и, шурша цепочкой, подтянул тяжелые бронзовые гирьки, полюбовался на мерное качание маятника, на вспыхивающий и гаснущий блик в самом центре его диска. Потом направился на кухню, с довольным видом потирая разгоряченные ладони.
«Да, я заслужил, я имею право. Сегодня мой день, можно сказать, день ангела».
Иосиф Михайлович извлек из холодильника новую бутылку водки, свинтил пробку и достал из буфета вторую рюмку и круглый хрустальный графин и перелил в него содержимое бутылки. Он ушел из кухни, устроился в гостиной, наполнил рюмки, звонко чокнулся ими друг о друга.
– За тебя, Соня, за тебя, дорогая.
Осушил одну. Сглотнул набежавшую слюну.
Посидев еще минут пять без движения, старик Домбровский, уже не чокаясь, выпил вторую рюмку.
– Завтра у меня будет очень много дел, – говорил Иосиф Михайлович на кухне, тщательно протирая вымытые рюмки. – Но это будет завтра. А сегодня мне еще предстоит длинная ночь, хотя, может быть, сегодня я просплю без этих сновидений, смогу отдохнуть. И вообще, время, кажется, пошло вспять, – Иосиф Домбровский улыбнулся. – Наверное, я скоро начну работать.
Рука уже сама тянется к инструменту.
Глава 5
Когда в приемной генерала Потапчука зазвонил городской телефон, дежурный офицер, одетый в штатский костюм, недовольно посмотрел на аппарат. У офицера скопилось много работы, а городской телефон только отвлекает. Но служба есть служба, значит, он должен отвечать на звонки.
Выждав четыре сигнала, офицер взял трубку и не спеша поднес к уху, надеясь, что на другом конце трубку положат, и тогда сама собой отпадет необходимость тратить время на разговоры. Но трубку не положили.
– Вас слушают, – сказал офицер.
– Доброе утро, – послышался немного дребезжащий, но уверенный голос.
– Да, доброе утро. По какому вопросу вы звоните?
– Мне нужен хозяин кабинета.
– Я его помощник, слушаю вас.
– Нет, вы не поняли, молодой человек. Меня интересует только хозяин кабинета, и никто другой.
– Кто именно?
– Федор Филиппович Потапчук.
– А кто его спрашивает?
Ни в одном справочнике, доступном простым смертным, этот телефон, да еще в сочетании с фамилией и именем-отчеством генерала ФСБ, не значился.
– Да как вам объяснить, молодой человек…
– Как есть, так и объясните, – сказал офицер, подавляя раздражение, – вы же, надеюсь, знаете куда звоните?
– О, прекрасно знаю! – ответил абонент. – Скажите ему, что некто Иосиф Михайлович Домбровский хотел бы перекинуться с ним парой фраз.
– Сказать, что вы хотели бы перекинуться парой фраз? – уточнил офицер, не привыкший к подобным формулировкам в официальных разговорах.
– Да-да, именно так, – подтвердил Иосиф Михайлович. – Федор Филиппович меня хорошо знает, но может сразу и не вспомнить.
– Хорошо, я спрошу. Перезвоните по этому же номеру минут через пять.
– Я думаю, он сам перезвонит мне, – самонадеянно сказал Иосиф Михайлович Домбровский, опуская тяжелую трубку на рычаги старомодного черного телефона.
Гравер сидел за столом в своем кабинете, положив перед собой большой блокнот, открытый на странице на букву "К". И уже от руки поверх "К" была выведена буква "Ф". На этой странице черной тушью каллиграфическим почерком была записана дюжина фамилий с номерами телефонов.
Офицер тоже положил трубку и удивленно пожал плечами.
"Странный звонок. Рабочий день только начался, и генерал буквально минут десять как вошел в кабинет.
Ладно, потревожу, тем более, это первый звонок".
Офицер нажал кнопку на пульте и услышал голос генерала Потапчука:
– Входи, я не занят.
Помощник генерала поднялся, открыл двери и оказался в просторном кабинете Потапчука.
– Что скажешь, Александр?
– Странный звонок, Федор Филиппович.
– По существу говори, – нахмурился Потапчук.
Он полюбил определении вроде «странный», «удивительный», «непонятный». Они его раздражали, ведь всему странному и непонятному есть логическое объяснение, и в задачи ФСБ как раз и входит поиск этой логики.
26 
