Последние отзывы

  2  

Другой Людочкиной радостью была собачка Манишка. Маленькое, злобное существо, признававшее только свою хозяйку.

— Не бойтесь, не бойтесь, она не кусается! — кричала Людочка гостям, когда белая болонка начинала прыгать вокруг них и противно тявкать.

Манишка и в самом деле не кусалась, но даже люди, вхожие в дом Сальниковых, ее сторонились. Особенно женщины, поскольку безобидная Манишка покушалась именно на тонкие женские колготки. Цапнув острыми когтями чью-нибудь нейлоновую ногу, она получала чрезвычайное удовольствие. А гостья, сдерживая слезы, улыбалась хозяевам:

— Ничего, ничего! Ах, какая прелестная собачка!

В те времена хорошие колготки были страшным дефицитом, как и все прочее, да и стоили недешево. Закаленные на сальниковских приемах дамы приходили в брюках, но Манишка, изловчившись, умела оставить затяжки и на модных тканях, не выдерживавших атак злобной болонки.

Меж тем за всеми этими шалостями Манишки и Людочки стоял папа Сальников — и гости терпели. Что ж поделаешь — чтобы выжить, и не просто выжить, а жить хорошо, надо прогибаться. Хвалить начальника и все, что у него есть: его замечательный ум, чуткость, прозорливость, а также машину, квартиру, дачу, жену, проказницу дочку и ее мерзкую белую болонку. И что бы Людочка ни делала, она слышала только неизменное:

— Ах, какая прелестная девочка!

Сначала Людочка подозревала, что все эти люди врут. Что Манишка — скверная собака, а она, Людочка, никакая не прелестная девочка и не совершенство с кучей непризнанных пока талантов. Подозревала, что рисунки ее — мазня, игра на фортепиано полна ошибок, голос фальшив, а стихи, написанные в угоду маме, — посредственные. И сама она посредственность. Но посредственность умная, потому что не верит всем этим дядям и тетям. Эти дяди и тети считают, что они Людочку обольстили своими похвалами, раз ее папа доволен, и мама довольна, и девочка улыбается. А Людочка, улыбаясь, меняла тетям помаду в сумочках, а дядям коньяк в бутылках на крепкий чай. И все весело смеялись.

Людочка просто играла по их правилам, потому что это было приятно. Что бы она ни делала, все равно оставалась прелестной девочкой. А это гораздо лучше, чем изо дня в день слушать нотации и рассказы о других детях, которые красивее, умнее и гораздо талантливее. И случилось так, что девочка постепенно начала забывать о том, что дядям и тетям нельзя верить. «Да, я знаю…» — говорила она себе. Но что именно — со временем как-то забылось. Тем более что папу перевели в Москву, и он вновь пошел на повышение.

И тут-то пришлось Людочке вспомнить перевешенные в школе плакаты. Жизнь тоже была не без чувства юмора. Только она играла не плакатами, а эпохами и не перевешивала их туда-сюда, а просто убирала со сцены. Так, деревянный щит с коммунизмом исчез вовсе, а социализм засунули далеко, на задворки, в темный и пыльный чулан. Зато тот, со звериным лицом, который долгое время склоняли как причину всяческих бед, был извлечен и вывешен на самое видное место. Его протерли влажной тряпочкой, кое-где подкрасили, подновили, дорисовали в местах неясных и объявили годным для всеобщего пользования. И все эти банки, биржи, торговые центры и многочисленные фирмы возникали, как грибы после дождя.

Папа Сальников, человек неглупый, быстро понял, что перемен не избежать, и прежних убеждений держаться не стал. Его жена по-прежнему хотела хорошо кушать, а дочка заканчивала школу. И бывший коммунист пошел в массы, чтобы вернуться во власть уже народным избранником.

В Людочкиной жизни ощутимых перемен не произошло, если не считать того, что она просто выросла. И кроме привычки есть лимоны с солью взяла с собой во взрослую жизнь и другую милую привычку: устраивать людям всяческие розыгрыши. Умерла белая болонка Манишка, импортные нейлоновые колготки перестали быть дефицитом, как и многое другое. Но если бы Людочка Сальникова знала, до чего иногда доводят милые розыгрыши, она задумалась бы о жизни всерьез.

2

— Тимка, будильник!

— Вставай, Тимка!

— Угу. Сама.

— Ты с краю. Немедленно вставай! Ну, Тимка!

Муж зевнул и нацелился на Людочку загадочным карим глазом. Она сразу поняла, что прозрачные кружева ночной рубашки не закрывают почти ничего. Кремовые розочки, сплетенные в хитрый узор, аппетитно красуются на белой сливочной коже. Полные ножки и складочки на животе надежно спрятаны в кружевной пене, зато соблазнительная грудь в глубоком вырезе такая, что… Ах!

  2