Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
91 
— Судя по карте, — сказал дядя Гога, — идти нам не меньше двух суток. Это если будем шагать по тридцать километров в день. Тридцать километров — максимум возможного.
— Да, — согласился Ираклий Самсонович. — На голодный желудок больше не протопать…
Хабаджа шел впереди. Он что-то мурлыкал себе под нос и вырубал цалдой на стволах деревьев глубокие косые засечки.
Голодные и мокрые, едва переставляя ноги, брели геологи по скользкому от дождя склону. К ботинкам липла глина, и от этого идти становилось еще труднее. Время от времени кто-нибудь останавливался и устало скоблил подошву о выступавший из земли корень.
«Хорошо, что не взяли Тошку, — думал дядя Гога. Он с тревогой посматривал на проводника, но Хабаджа по-прежнему шел, как и полагается идти проводнику, впереди, бесшумно ступая легкими каломанами.[28] — Ведь ему сто лет скоро, а вот гляди — вторые сутки вышагивает почти что натощак, и ничего!»
Наконец перебрались на правый берег Улыса. До Дуабабсты оставалось еще километров тридцать. Но где было взять силы, чтобы пройти такое расстояние? Из продуктов — всего лишь Володина баночка с солью да горсть чесночных зубчиков. Даже Хабаджа перестал мурлыкать, и его зарубки на деревьях становились все менее и менее глубокими.
Лес начал светлеть, и через полчаса отряд вышел на большую поляну. Она была небрежно вспахана и засеяна дынями. Володя сел на землю, разбив о колено дыню, жадно впился зубами в ее твердую, незрелую мякоть.
— Амш! — рассмеялся Хабаджа. — Амш!..
Володя со злобой отшвырнул дыню — она оказалась горькой и противно вязала рот. Он обиженно глянул на Хабаджу и вздрогнул — старик, пригнувшись, стаскивал с плеча кремневку.
В дальнем конце поляны, широко расставив короткие мускулистые ноги, стоял громадный секач. Наклонив клыкастую голову, он злобно сверлил глазами непрошеных гостей.
Одиноко бродящий кабан очень опасен. Встретившись с ним, всегда лучше уступить дорогу. Он не боится человека, а раненный, бросается на него, пуская в ход длинные, остро отточенные клыки. Редко кто рискует охотиться на кабанов, не присмотрев заранее, на случай промаха, надежного убежища — глубокой ямы или дерева.
Но Хабаджа, видно, забыл об опасности. Он медленно поднимал кремневку, не сводя с секача прищуренных глаз. Ружье весило килограммов шесть, стрелять из него с руки было неудобно. И никто ничем не мог помочь проводнику: двустволку и патроны было решено оставить на Улысе, чтобы не тащить лишний груз. Какая уж там охота в такую непогодь!
— Может, подставить плечо, а? — шепотом спросил Володя. — У него же руки дрожат.
— Не надо мешать! — так же шепотом ответил дядя Гога.
У Хабаджи кремневка и вправду подрагивала: давали себя знать усталость и голод. Усилием воли подавив на секунду дрожь, старик плавно потянул за точеный стальной шарик, заменявший спусковой крючок. Грохот прокатился по ущелью. Он полетел вниз, смешавшись с грохотом Улыса. Секач сделал резкий прыжок вперед, но, словно ударившись о густое облачко порохового дыма, тяжело повалился на землю. Он яростно рыл ее своими страшными, загнутыми назад клыками. Хабаджа перезарядил кремневку, выстрелил еще раз. Кабан вздрогнул и затих…
Через час, когда первый голод был утолен, Хабаджа, смущенно поворошив палочкой угли в костре, отозвал Ираклия Самсоновича в сторону. Путая абхазские и русские слова, он долго объяснял, что раз нужные камни теперь найдены, то, значит, понадобится очень много денег, чтобы построить дорогу и мосты. Иначе как придут сюда большие машины, которые роют землю?
Хабаджа знает в горах пещеру с золотом. Много-много золота! Он уже стар, ему оно не нужно. И дети его тоже живут своим трудом, зачем им золото? Завтра начальник пойдет с ним, и Хабаджа покажет пещеру. Начальник отметит на бумажке, где она находится: ведь Хабаджа может умереть, а в этих горах даже начальнику без бумажки не найти то место. где он побывал всего лишь один раз.
— Это надо идти на север и немножко на закат. В те места, откуда уже виден Морухский перевал.
— Добро, — сказал Ираклий Самсонович. — Мы пойдем на рассвете, вдвоем. Остальные вернутся на Дуабабсту. Тропа хорошо набита, они, пожалуй, не заблудятся…
Глава 13. Золотая пещера Хабаджи
Итак, до речки, в которой хорошо ловилась форель, нужно было идти от Дуабабсты примерно час. Причем рискуя встретить по дороге диких кабанов, медведя или даже рысь. Но Тошке везло — он так никого и не встретил, кроме одной и той же черной змеи. Всякий раз, когда Тошка приходил на речку, она лежала, свившись в тугие кольца, на большом, похожем на череп, валуне. Валун был горячий от солнца, и змея, видимо, это очень ценила. Когда Тошка проходил мимо, она слегка приподнимала голову и смотрела на него мерцающими глазами. В них не было ни страха, ни злобы, ни угрозы, ничего, кроме настороженного внимания.
91 
