Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
17 
Затем скоро Степан Федорович, не без труда получивший должность, уехал по делам в Казань, оставив семейство на попечение брата и взявши с него обещание представить племянниц ко двору. Алексей морщился, для этого следовало ехать на поклон к Гришке, новопожалованному графу Орлову, коему Алексей Федорович не раз надирал уши в прошедшие времена. Ныне же, представленный почти официально, как избранник и приближенный к императрице, Григорий занимал во дворце длинную анфиладу комнат над покоями Государыни. Попасть к нему было непросто.
Екатерина первой в России, по примеру французского двора, возвела фаворита на некую, как бы служебную должность. Любовники были, конечно, и у ее предшественниц, но без выставления напоказ. Как правило, подобная служба, хоть и вызывала зависть, связанную с возможностями и привилегиями фаворита, но в прежние царствования ценилась невысоко. Да и сам фаворит всегда понимал двусмысленность своего положения. Теперь все изменилось...
В конце концов, набрав каких-то неважных дипломатических бумаг и скрепя сердце, Алексей Федорович поехал во дворец. Однако встреча с «графом» оказалась неожиданно сердечной, а беседа легкою и приятной. Григорий, который помнил двоюродную сестру голенастой девчонкой с исцарапанными руками, подивился, когда услышал о ней как о девице, «коя одарена довольною красотою, не глупа и обходительна». Тем более заинтересовался он, когда Алексей Федорович, разойдясь, добавил, что-де «пышностью форм и дерзким блеском глаз из-под ресниц выказывает Аннета натуру, предающую себя на волю плотских побуждений»... Глаза фаворита заблестели. Даже в лучшие времена отношений с Екатериной он не мог удержаться от соблазнов [17] ... Аудиенция окончилась к обоюдному удовольствию. Орлов обещал исполнить просьбу Алексея Федоровича и велел привести племянницу в воскресный день к малому выходу [18] , не афишируя их родства. Подковерные игры при дворе для многих не были тайной.
После возвращения Степана Федоровича из Казани брат во многом просветил его в придворных делах, но после отъезда Алексея в Стокгольм, куда звала его служба, отставной секунд-майор заметался. Он не мог решить, к какой партии прибиться, к кому пристать: к Панину или к Орловым? Так-то, конечно, Гришка с Алешкой ближе, все же ему Орловы и сродни, да только молоды и нрав уж больно бешеный. Годочков бы двадцать пять скинуть, а так... К панинской партии подойти? Так на что он им? Брат пару раз сводил его с Никитой Ивановичем Паниным, так Степан вроде бы и робел. Умен больно граф, на три метра сквозь землю видит. Нет, не по нему был столичный политес и вся-то столичная да придворная жизнь. Чем дольше жил здесь Степан Федорович, тем чаще подумывал о возвращении в Москву...
4
Вставала Екатерина рано, часов около шести. Зимою сама зажигала свечи и растапливала камин припасенными с вечера дровами. Затем переходила в соседнюю комнату, где уже была приготовлена теплая вода для полоскания горла и ждала ее прислуживавшая девка-камчадалка с блюдом льда для обтирания лица. Никакими белилами и румянами государыня не пользовалась, и лицо ее до самой старости сохраняло нежную свежесть. В спальне горничная поспешно убирала постель, выносила горшок из гардеробной. Разгоревшийся камин вытягивал застоявшийся за ночь воздух.
Императрица возвращалась в проветренную спальню и пила кофе со сливками и с гренками, поднос с которыми приносил камердинер. Кофе она пила очень крепкий, по полфунта молотых зерен на чашку. Однажды она угостила им своего секретаря, который замерз, ожидая в передней. Так у бедняги сделалось такое сердцебиение, что он вынужден был без приглашения опуститься на стул. Гренки доедали собачки, которые спали в ее комнате на собственных тюфячках под атласными одеяльцами.
За кофе императрица обычно разбирала бумаги, читала или писала письма. Писала Екатерина плохо. То есть мысль свою выражала на бумаге всегда ясно и умно, но с грамотой была не в ладах. Говорила с акцентом, который особенно был заметен при волнении или когда она не следила за собой в личной беседе. Как все иностранцы, очень любила простонародные русские обороты и пословицы. Впрочем, говорить предпочитала по-французски или по-немецки.
Как-то раз, отдавая статс-секретарю Грибовскому собственноручную записку, сказала:
– Ты не смейся над моя орфография. Я тебе скажу, почему не успевать в ней. По приезде в Россию, начала я с прилежанием изучать русский язык. Тетка Елисавета Петровна, прознав про это, сказала meine Hofmeisterin <Гофмейстерина (нем.).>: «Полно ее учить-то. И так больно умна». С той поры только книги и были мой учитель. А по ним самой научиться правильно писать трудно...
17
Здесь уместно вспомнить инспирацию князя Михайлы Щербатова о том, что де никто иной, как Орлов, все хорошие качества коего «были затмены его любострастием... учинил из двора государева дом разпутства; не было почти ни одной фрейлины у двора, которая не подвергнута бы была его исканиям и коль много было довольно слабых, чтобы на оныя преклониться, и сие терпимо было Государыней, и, наконец, тринадцатилетнюю двоюродную сестру свою Катерину Николаевну Зиновьеву изнасильничал, и, хотя после на ней женился, но не прикрыл тем порок свой, ибо уже всенародно оказал свое деяние и в самой женитьбе нарушил все священные и гражданские законы». М. М. Щербатов «О повреждении нравов в России». С.-Петербург, 1906. С. 73.
18
I. О выходах.
Выходом при Высочайшем Дворе называется шествие Их Императорских Величеств, с прочими Августейшими Особами, из внутренних апартаментов в церковь и обратно.
Выходы разделяются на большие и малые.
Первые бывают в большие церковные праздники и торжественные дни, равно как по некоторым особым случаям, в Большую церковь Зимнего дворца и в церкви других Дворцов, смотря по местопребыванию Их Императорских Величеств, а последние – в такие же праздники и торжественные дни, но в Малую церковь Зимнего дворца, по частным повесткам, а также в обыкновенные праздники и воскресные дни, в эту церковь и церкви других Дворцов... Назначение большого или малого выхода делается по Высочайшему Его Императорского Величества повелению...
...На малые при Высочайшем Дворе выходы, по частным повесткам, имеют право являться:
Обер-Гофмейстерина.
Гофмейстерины Их Величеств Государынь Императриц.
Статс-Дамы.
Камер-Фрейлины.
Гофмейстерины Их Высочеств Великих Княгинь.
Свитные Фрейлины Их Величеств Государынь Императриц и Их Высочеств Великих Княгинь.
Члены Государственного Совета.
Министры и Главноуправляющие.
Первые Чины Двора.
Генерал-Адъютанты.
Свиты Его Величества Генерал-Майоры.
Флигель-Адъютанты.
Придворные Чины при Их Императорских Высочествах состоящие и дежурные Адъютанты Великих Князей.
Находящиеся в С.-Петербурге Генерал-Губернаторы и Командующие Военными округами.
С.-Петербургский Губернатор и Губернские Предводители Дворянства: С.-Петербургский и Московский.
Секретари Государынь Императриц.
Примечание. Кроме означенных лиц на малых выходах могут быть только те, коим даровано особое Высочайшее на то разрешение. Положение о выходах (Высочайше утверждено 13 апреля 1858 г.).
Н. Е. Волков. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. СПб., 1900. С. 145–147.)
17 
