17 
– Какой? – вяло спросил я.
Что она может мне предложить: напиться, набить кому-нибудь морду? Выбор развлечений в Ванаваре небольшой. Я только что перечислил приблизительно две трети.
– Заведите дневник. Описывайте в нем свои чувства, мысли, планы, делитесь самым сокровенным, тем, что вы никогда бы не доверили другому. Очень помогает.
– С чего вы так решили?
Признаться, совет меня огорошил. В школе за сочинения мне в лучшем случае ставили четверку, да и то с минусом. Книги открывал по большим праздникам, а тут… Дневник. Скажет тоже!
– Знаю по опыту, – сказала она, задумчиво разглядывая обои за моей спиной. – Думаете, один вы такой?
– А что, есть и другие? – заинтересовался я.
– Есть, – кивнула Ирина Эдуардовна.
– И я могу с ними познакомиться?
– Мы с вами уже знакомы, сержант Павлов, – печально сказала она. – Будут еще вопросы?
– Будут, – уверенно заявил я. – Сразу два. Чем вы занимаетесь сегодня вечером и могу ли я называть вас Ирой?
– Что, прям так и спросил? – восхищенно присвистнул Дэн.
– Угу, – коротко подтвердил я.
– А что она? Ну, не тяни! – взмолился приятель.
– А ты угадай, – сказал я и отвернулся к стене.
– Понятно, – протянул он. – Поскольку сегодня вечером ты со мной – психичка дала тебе от ворот поворот.
– У нас все еще впереди, – мрачно произнес я.
– Щаз! – хмыкнул Дэн. – У нее, наверное, шуры-муры с каким-нибудь капитаном или майором. Зачем ей салабон с сержантскими лычками?
– Заткнись, Дэн. И без тебя тошно, – попросил я.
– Уже затыкаюсь. Вот только… – Приятель задумался.
– Что только? – раздраженно прорычал я.
– Если она тебе отказала, может, мне к ней подкатить?
– Только попробуй! – угрожающе просипел я. – Зарэжу! Ночью дождусь, когда заснешь, и зарэжу.
– А еще друг называется, – огорченно заметил Дэн.
– Я тебя, как друга, нэ больно зарэжу.
– Ясно! – улыбнулся приятель. – Спи, джигит. Желаю тебе эротических снов с участием психички и… – он захихикал, – …меня.
Вот паразит! Я потянулся за штык-ножом, но Леха захохотал как сумасшедший и выскочил из комнаты как был – в трусах и майке.
Ладно, еще попадется, покажу, где раки зимуют.
Дневник, дневник. Посмотрим, что из этого получится. Я положил перед собой толстую тетрадку в клеточку, купленную в Военторге, и на первой странице написал нехорошее слово. Только так я мог охарактеризовать свое отношение к происходящему.
Немного подумал, покусал кончик авторучки и вернул тетрадь в планшетку.
Словесный протест выразился в шести буквах. На большее меня сегодня не хватило.
Глава 4
– Кончится контракт, грохну Гидроперита к такой-то матери! – простонал Леха, заползая на кровать.
Вид у него был жалкий: глаза ввалились и потускнели, черты лица заострились, накопленный за время службы на Большой земле жирок исчез без следа.
Брошенный мимолетом взгляд в зеркало констатировал факт, что я выгляжу не лучше, но мне все же удалось найти немного сил для ответа:
– Ага, как же! Грохнешь ты его! Это он сначала в тебя со всех стволов всадит, а что останется – завяжет узлом и выкинет к ядрене фене.
Прапорщик был нереально крут, и его крутизну мы быстро ощутили.
Леха схватился за голову и в сердцах запустил в меня подушку. Крыть ему было нечем.
Я успел увернуться. Лехин «снаряд», пролетев в опасной близости от люстры, врезался в стену и сполз.
– Ты мне еще лампочки расколоти, гранатометчик недоделанный!
Вот уже полтора месяца, как мы здесь. Примерно столько длится КМЕ – курс молодого егеря, включающий в себя море всяких дисциплин.
Гоняют нас как сидоровых коз. Я забыл, что такое полноценный восьмичасовой сон, давно уже сплю урывками. Схватил минут тридцать и счастлив до потери пульса.
Каждое утро кросс с полной выкладкой, потом тренажерный зал, теоретические занятия, пальба в тире из всего, что стреляет, рукопашка с приемчиками, не имеющими ничего общего с традиционными боевыми искусствами. До полного изнеможения, сухого пота и обморока. После такой нагрузочки добираешься до койки с языком на плече, падаешь в полуобморочном состоянии и мечтаешь только об одном: лишь бы обошлось без внезапного подъема по учебной тревоге и очередной карусели с бегом, стрельбой и маханием конечностями.
А если учесть, что впереди самое трудное – полевые занятия, становится жутковато. Не раз ловил себя на мысли, что готов забить на все и застрелиться.
17 
