Последние отзывы

  13  

– Хороша штучка, да? – сказал он, потирая руки. – Погоди, ты еще не то здесь увидишь.

– Ты заметил, что у него колеса с независимой подвеской? – ошарашенно спросил Мышляев, непроизвольно косясь в зеркало заднего вида, где не было видно ничего, кроме густого облака пыли.

– Я в этом ни черта не понимаю и понимать не хочу, – откликнулся Гаркун. – Что это значит – независимая подвеска?

– Это значит, что на таком драндулете можно путешествовать по Луне, – ответил Мышляев, – пересекать линии торосов и карабкаться по горам.

Если, конечно, хватит мощности двигателя.

– Хватит, хватит, не сомневайся, – заверил его Гаркун. – Я же говорю, ты здесь еще не то увидишь. Мы с тобой едем к серьезному человеку. Он модельками из фольги и папиросной бумаги не занимается. Он строит машины: тракторы, двигатели, автомобили, ветряки, насосы… А поскольку даже творческому человеку периодически хочется жрать, время от времени он по дешевке продает свои поделки окрестным фермерам – разумеется, когда ему удается объяснить покупателю, для чего тот или иной агрегат предназначен. Стоят его машины сущие гроши, а работают десятилетиями и даже не думают ломаться.

– Сказки, – недоверчиво протянул Мышляев, пытаясь скрыть впечатление, которое произвел на него рассказ Гаркуна.

– Ха! – сказал Гаркун, шаря по карманам в поисках очередного бутерброда. Бутербродов в карманах больше не было, и он с заметным разочарованием прекратил свои раскопки. – Ха! Останови машину и подожди, пока эта колымага с.., как ты это назвал?., с независимой подвеской?., в общем, пока она нас нагонит. Расспроси хозяина, узнай, за какую сумму он приобрел свой агрегат, когда это было и сколько раз он за это время ремонтировался. Можешь предложить ему махнуть не глядя – его трактор на твою тачку. Посмотришь, что он тебе ответит и куда пошлет.

Мышляев не ответил. Он смотрел куда-то вперед, приоткрыв рот от изумления. Машина катилась все медленнее и наконец остановилась на вершине невысокого холма, с которого открывался прекрасный вид на распаханную долину. По склону соседнего холма карабкались домишки и сады небольшой, домов на тридцать или сорок, деревушки, а над всем пейзажем громоздилась, как страшный сон, огромная серебристая тренога высотой с двенадцатиэтажный дом. Она выглядела на фоне мирного сельского пейзажа неуместно и дико, вызывая острое желание проснуться.

– Эт-то что такое? – наконец обрел дар речи Мышляев.

– А хрен его знает, – легкомысленно ответил Гаркун. – Когда я в последний раз сюда приезжал, этого не было. Давай, поехали. Держи прямо на эту фиговину. Видишь вон то, серое, у самого основания?

Ну, где кусты погуще. Это как раз его бункер и есть.

Давай, давай, поехали. Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились? Твое дело – помалкивать в тряпочку и солидно кивать, как Киса Воробьянинов в роли отца русской демократии. И не забудь, что разговаривать надо с акцентом. С акцентом, понял?

– Слушай, – сказал Мышляев, трогая машину, – несолидно как-то… А по-другому нельзя?

– Ну давай, – язвительно откликнулся Гаркун, – давай, скажи ему правду. Так, мол, и так, хотим мы с дружком наладить на твоем приусадебном участке и твоими руками выпуск фальшивых американских рублей, так не хочешь ли, старик, войти в долю? Он же христосик, он тебя просто не поймет, а когда ты ему все растолкуешь, обязательно скажет, что это нехорошо и что он этим заниматься не станет; потому что так нельзя.

– М-да? – с сомнением обронил Мышляев.

Вся эта затея теперь начинала казаться ему какой-то донельзя детской, словно дело происходило не наяву, а на страницах фантастического романа для подростков. Это впечатление усиливалось встреченным на дороге нелепым механизмом, и этой несуразной, не лезущей ни в какие ворота вышкой, которая торчала на холме, как напоминание о нашествии марсиан, описанном еще Гербертом Уэллсом. Лежавшая в портфеле на заднем сиденье бумага, которую он набрал на компьютере под диктовку Гаркуна, распечатал на принтере и украсил красивой красной печатью, могла обмануть разве что полного инфантила; вообще ничего не понимающего в жизни и не имеющего ни малейшего представления о мире, в котором живет. Впрочем, Гаркун выглядел уверенным в себе и довольным жизнью. Черт с ним, решил Мышляев.

Попытка – не пытка, спрос не беда. В конце концов, глупо было рассчитывать на попадание в десятку с первого же выстрела. Главное, что Гаркун подписался на это дело. С ним, с Гаркуном, можно горы своротить, особенно если суметь заставить его работать не за страх, а на совесть. А он, кажется, по-настоящему загорелся идеей, так что, если этот его чокнутый профессор окажется неподходящей кандидатурой, Гаркун первый об этом скажет и в кратчайшие сроки подыщет другого. Не правда, что все умные люди свалили за бугор. Земля наша богата талантами, и через тысячу лет будет богата, и через две. Говорят, что талант нужно хорошо кормить. Это верно, но лишь отчасти. Кормить его нужно, когда он уже сформировался и готов к работе. А чтобы талант прорезался, человек должен жить впроголодь. Ничто так не обостряет мозговую деятельность, как голодное урчание в животе. Так что более благодатной почвы для рождения талантов, чем Россия, нет и не будет еще очень долго…

  13