Лёгкий, ненавязчивый романчик 
41 
Маша искренне верила, что ее собственный уютный мир и этот, страшный, параллельный, не пересекаются нигде и никогда, существуют каждый сам по себе.
И вот сейчас параллельный мир навалился на нее сопящей тушей бородатого чеченца. Оказалось, что человек со всеми его философскими, космическими сложностями, с его глубокой неповторимой душой может быть запросто растоптан, уничтожен, распят на заплеванном полу, превращен в беспомощное животное. Машу как будто навсегда изваляли в вонючей грязи.
Грязь въелась в кожу, и никогда теперь не отмыться.
Далеко внизу открылось спокойное, празднично-яркое море. Справа шел отвесный слоистый склон горы. В окно пахнуло йодом и эвкалиптом. Машина плавно вписывалась в зигзаги и повороты серпантина. Мягкие солнечные блики щекотно скользили по грязным Машиным щекам.
Она пока не задумывалась, куда они едут и что будет дальше, кто такой этот Вадим Николаевич, почему он дважды оказался в нужном месте и в нужное время. Правда, о первом случае сейчас и вспоминать смешно. Те, в цветастых рубашках, наверняка отпустили бы ее. Покуражились и отпустили бы. Это просто такой способ заигрывания. Еще вчера эти приставания на улицах и на пляже казались ей настоящим кошмаром. А сейчас и вспоминать смешно…
Рядом с Вадимом Николаевичем она чувствовала себя в безопасности. Пока важно только это. Прежде всего надо как-то унять изматывающую сильную дрожь.
Закрыв глаза. Маша откинулась на мягкую спинку сиденья. Она вспомнила, как преподаватель актерского мастерства Сергей Усольцев учил их расслабляться и отключаться. "Это помогает не только перед спектаклем, но и в обычной жизни, когда очень худо, — говорил он. — Вместо того чтобы трястись в истерике, надо закрыть глаза, дышать глубоко и спокойно.
Надо найти свой личный звуковой код расслабления. Для этого годится любой текст, лучше стихотворный и обязательно очень красивый и глубокий по смыслу. У меня, например, это Тютчев, строчки из стихотворения на смерть Денисьевой: «Ангел милый, слышишь ли меня?» У кого-то, я знаю, это начало первой главы «Евгения Онегина». Вот к следующему занятию найдите каждый для себя такие строчки".
Маша выбрала стихотворение Баратынского «Пироскаф». Для нее звуковым кодом расслабления стали строчки:
"Много мятежных решил я вопросов,
Прежде чем руки марсельских матросов
Подняли якорь, надежды символ!"
Не открывая глаз, она попыталась повторить про себя эти строчки, потом стала вспоминать стихотворение целиком. Отключиться и расслабиться не удалось, но дрожь прошла, стало намного легче. Медленный тяжеловатый ритм стихотворения стал для нее сейчас чем-то вроде лекарства. Ведь и папа тоже говорил: «Русская поэзия ко всему прочему еще и отличное психотропное средство. Меня, например, из любого житейского дерьма всегда за уши вытягивает Пушкин».
«Когда читаешь про себя стихи, уже не чувствуешь себя бессмысленным, растоптанным животным, — думала Маша, — но по-настоящему я убедилась в этом только сейчас. Теперь я знаю, что параллельные миры запросто могут пересечься — в любой точке, в любую минуту. Не только в геометрии Лобачевского, но и в обычной жизни».
Маша открыла глаза, когда «Тойота» остановилась у железных ворот. Вадим вышел из машины, отпер ворота, опять сел за руль и, въехав в небольшой двор, запер их изнутри.
— Ты, наверное, прежде всего хочешь принять душ? — спросил он, когда они вошли в гостиную одноэтажного кирпичного дома.
— Да, — кивнула Маша, — если можно.
Он провел ее в ванную, зажег свет. Все сверкало белым кафелем и стерильной чистотой.
— Вот здесь чистый халат, полотенца, в общем, сама разберешься.
Оставшись одна, заперев дверь на задвижку, Маша решилась повернуть лицо к большому зеркалу над раковиной. Из зеркала глянуло на нее нечто невообразимое: спутанные, лохматые волосы, щеки в разводах копоти, какие-то чужие, сумасшедшие глаза.
Стягивая через голову свитер, брезгливо сбрасывая разодранную майку, она вдруг подумала о том, что надо обязательно перестирать все вещи, они валялись на заплеванном полу в сарае, ни одну из них она надеть на себя не сможет.
«И в рюкзаке все грязное, и джинсы грязные, и свитер. Все придется стирать. Интересно — где? Здесь, в чужом доме, неудобно…»
Ткань джинсов плотно присохла к разбитой коленке. Маша попыталась размочить теплой водой, разозлилась, отодрала так. Почувствовав резкую боль, она даже не поморщилась.
41 
