Последние отзывы

  65  

— Ничего не понимаю… Все в норме! — восторженно прошептал он. — И делать ничего не надо. Все в порядке. Проклятье! Кажется, я начинаю сомневаться во всех учениях материализма и тому подобном! Да мы — форменные дебилы во всем, что касается души. М-да… А вот остеому они оперировать все-таки не умеют…

…Савельев ворочался на жестком ложе и все никак не мог уснуть. За узеньким окошком ветер запутался в кронах отдыхающих от нестерпимого дневного жара деревьев. Павел осторожно фукнул на красного цвета свечу. И сразу же темнота вокруг показалась неприступной стеной загадочного храма. Несмотря на дикую усталость и безумные передряги последних дней, Савельев никак не мог уснуть. Из головы не выходил маленький принц древней Мерое. Интересно, а есть ли детство у богов, у сына Солнца? Или он только и должен, что светить всегда, светить везде, не имея права на свое личное, детское счастье?

Глаза медленно привыкали к темноте. Павел уже мог различать неясные очертания скромной обстановки в комнате. Здорово, конечно, что ему отвели отдельную комнатку, рядом со смердящим от грязи Шелученко он бы точно долго не протянул… Что-то он сегодня перед сном не видел Ларина… Где-то вскрикнула ночная птица, ей вторила другая.

Внезапно в тишине ночи раздался странный шорох. Павел подскочил на кровати и затаил дыхание. Вот, опять! Прямо у него под дверью. Кто-то осторожно открывал запоры. Сердце Павла трепыхалось в груди, как заячий хвостик.

— Кто там? — хрипло прошептал он по-русски.

Никто ему не ответил, но кто-то же дышит в его комнате? Дышит так настороженно, с болезненной хрипотцой?

Дрожащими руками Павел нащупал на столе свечу, огниво…

Маленький жалкий огонек пытался бороться с океаном тьмы.

В дверном проеме стоял босоногий мальчик. Стоял с трудом, мучительно поджимая под себя больную ногу. На бледном личике блуждала робкая улыбка. Принц Мин-Ра!

— Господи, как же ты напугал меня! — воскликнул, наконец, Савельев.

Мальчик молчал. Голубые глаза испытующе следили за Павлом. Мальчуган напоминал испуганного зверька, всегда готового к бегству.

Павел подошел к нему и осторожно подхватил на руки.

— Дурачок, тебе же больно ходить… Мальчик дрожал всем телом. Его босые ножовки были просто ледяными.

— Только не хватало тебе простудиться, — проворчал Павел, усаживая сына Солнца на кровать и накидывая свою куртку ему на плечи.

— Ты не позовешь Домбоно? — внезапно спросил Мин-Ра.

Павел прикрыл дверь.

— Да никого я не позову, честное-пречестное слово.

— Даже своего друга?

— Нет, не позову, чего уж там.

— И хорошо! Он вечером так со своей невестой ругался…

Под глазами сына Солнца залегли черные тени, и Павел еще раз убедился, что мальчика никак не назовешь счастливым ребенком. Савельев осторожно улыбнулся принцу, и тот расплылся в ответной улыбке.

— Тебе, наверное, очень одиноко здесь? Знаешь, я еще никогда не жил в царских дворцах и храмах. Лично мне так очень не по себе.

— Тебе страшно? — с торопливым восторгом спросил мальчик.

— Есть немножко, — признался Павел.

Во взгляде маленького принца блеснула искорка совсем недетского понимания.

— Я тоже боюсь. Очень-очень боюсь. Здесь много опасных людей.

— Ты имеешь в виду Домбоно? — осторожно уточнил Савельев.

— Нет! — мальчик пожал плечами и шепотом пояснил. — Его я просто ненавижу за то, что он не позволил мне тогда погибнуть вместе с отцом. А боюсь я других. Есть тут один старик — Тааб-Горус. Он — наставник Раненсета, брата моей матери. Старик знает про все на свете. А еще… — голос мальчика задрожал, и Павел ласково погладил его по спине. — А еще он приносит богам человеческие жертвоприношения!

Павел вздрогнул и прижал палец к губам. Мин-Ра ахнул.

— Мне надо спрятаться!

Савельев, не говоря ни слова, накрыл его всеми покрывалами.

— Лежи тихо! — приказал по-меройски эмчеэсовец.

Шаги приблизились. Какое-то время в коридоре царила настороженная тишина, а затем в дверь настойчиво постучали.

Что делать? Павел растерянно глянул на свечу: может, потушить ее и прикинуться спящим?

Стук повторился. Савельев взял свечу в руки и пошел к дверям. В безлюдном коридоре стоял старик в жреческом одеянии.

— Что? — выдохнул испуганный Савельев. Он вспомнил свою перепалку с ним на погребальной церемонии Нефру-Ра.

Темные губы старика шевельнулись.

— Я — Тааб-Горус.

— И что? — хмыкнул пришедший в себя Савельев.

  65