очень нудно 
6 
Внезапно тип с орлиным носом вскинул голову. Маленькие глазки-щелочки кольнули взглядом лицо Фаддея.
Орел выследил свою добычу. Интересно, прямо сейчас набросится? Или еще парочку кругов в поднебесье нарежет? Пусть будет осторожен, не то мышь первой ему в горло вцепится…
– Весьма опасно путешествовать вблизи границы. Особливо в твоем юном возрасте…
– Ну, покамест я никакой опасности не почувствовал, – с улыбкой отмахнулся Фаддей. – Кроме того, никогда не знаешь, где опаснее, дома на печке или в дороге… – ох, уж он-то точно знал, где опасней!
Щеки у него уж горели от косых взглядов «сторожевых псов», сидевших наизготовку. Ясно и понятно. «Орел» был охотником, а они дичь для него вынюхивали.
Орлиноносый задумчиво держал кружку с пивом в руках. В совершеннейшей, так сказать, безмятежности.
– Где опаснее? – вновь потянул он за ниточку расставленных силков. – Ну, граница вовсе даже не опасна, если ее пересечь беззаконно не собираешься. Особливо в твои юные годы.
И глазки-щелочки прилепились взглядом к лицу Фаддея.
– Правда? Чего-то я не понимаю, что тебе надобно! – Фаддей уже и не пытался сдерживать душившую его ярость. – Хорош, прекрати фиглярствовать! Почему бы вам всем не отправиться по домам и не оставить меня в покое дожидаться великолепной картофельной похлебки?
Мерзкий карлик заливисто захихикал. А потом обернулся к Фаддею.
– Мог бы и поласковее с нами обращаться! – произнес он до того писклявым голоском, что Фаддей на мгновение даже подумал, что рядом с ним сидит ребятенок.
– Заткнись, Якоб! – рявкнул орлиноносый. – Тебя никто не спрашивал!
В мгновенье ока подагрический гном вновь затих, вот только ухмыляться издевательски так и не перестал. Господи, до чего же уродливая ухмылка! Парень ростом с козу, а думает, что сумеет свалить с ног здоровенного студиозуса. Да Фаддей ему одним ударом все зубы пересчитает! Хотя… Эвон какой великан гнома того охраняет. Хотя на вид больно глуповат. Да и ухмыляется лишь тогда, когда гном хихикать начинает. Как будто этот карла и есть «голова» великана…
А орлиноносый с самым невозмутимым видом вновь повернулся к Булгарину:
– Уйти-то мы уйдем. Но лишь тогда, когда я сочту нужным, юный друг мой! Кстати, сколько ж тебе лет-то, а?
Фаддей почувствовал, как неприятный холодок побежал по спине. Эвон, вопрос какой. Не вопрос, а стрела ядовитая. И впрямь в солдаты забреют… Бежать? Смешно и думать. По бокам «псы сторожевые» бдят. Сохраняй спокойствие! Еще ничего не потеряно…
Он молча поднес к губам пивную кружку.
– Я спросил тебя, сколько тебе лет! – рявкнул орлиноносый, изо всех сил стукнув кулаком по столу. А потом кивнул своему Голиафу.
Фаддей дернулся всем телом, когда железная длань великана сдавила его колено.
– Эй, убери свои колбасячьи лапы…
И больше уже дернуться не смог, великан продолжал невозмутимо сжимать свои клешни, по-прежнему тупо глядя в одну точку.
Господи! У него лапищи что, из железа? Ну и хватка.
Фаддей заскрежетал зубами от боли. А тут вторая лапища великана вцепилась ему в волосы. И в тот же миг Булгарин впечатался лицом в столешницу. Попробуй тут вывернись! Где ему, Давиду, супротив такого Голиафа? Это тебе не из пращи камешками постреливать!
И все же Фаддей попытался вывернуться. Кружки с пивом покатились на пол. А великан вжал его в столешницу с такой яростью, что Булгарин и тому рад был, что дышать еще может. Десять минут пешим ходом! Десять минут!
С нескрываемым наслаждением орлиноносый наклонился к нему и издевательски улыбнулся.
– Ась? И сколько ж лет-то тебе?
– Не знаю, что тебе вздумалось, старик… – закашлялся Фаддей.
– Не хочешь со мной разговаривать? – «огорчился» клювастый тип. – Ничего, заговоришь как миленький. Все говорили, и ты заговоришь.
И молниеносным движением поднес к лицу Фаддея горящую свечу.
До чего ж обжигает-то! Фаддей вновь попытался вырваться. Куда там! Никаких силенок не хватит! Нет, ничего он им о себе не расскажет, даже если пытать удумают! Тут его будущность разыгрывается! О ней забывать не след! Подумаешь, боль какая-то, кою огонек свечной причинить может, супротив возвращения на родину! Все тело Фаддея пульсировало уже от ненависти и боли. Булгарин презрительно сплюнул на стол.
– Хо-хо, свечечку затушить удумал! – засмеялся орлиноносый. – Погодь, погодь, помогу тебе немножко.
И с дьявольским просто восторгом в глазах поднес свечу к губам Фаддея.
6 
